Поэзия английского романтизма XIX века - [22]

Течет на королевский двор.

А от проклятий и угроз

Девчонки в закоулках мрачных

Чернеют капли детских слез

И катафалки новобрачных.

Человеческая абстракция Перевод С. Маршака

Была бы жалость на земле едва ли,

Не доводи мы ближних до сумы.

И милосердья люди бы не знали,

Будь и другие счастливы, как мы.

Покой и мир хранит взаимный страх.

И себялюбье властвует на свете.

И вот жестокость, скрытая впотьмах,

На перекрестках расставляет сети.

Святого страха якобы полна,

Слезами грудь земли поит она.

И скоро под ее зловещей сенью

Ростки пускает кроткое смиренье.

Его покров зеленый распростер

Над всей землей мистический шатер.

И тайный червь, мертвящий все живое,

Питается таинственной листвою.

Оно приносит людям каждый год

Обмана сочный и румяный плод.

И в гуще листьев, темной и тлетворной,

Невидимо гнездится ворон черный.

Все наши боги неба и земли

Искали это дерево от века.

Но отыскать доныне не могли:

Оно растет в мозгу у человека.

Дитя-горе Перевод В. Топорова

Мать вопит! Отец молчит…

В страшный мир мне путь открыт.

Тварь дрожащая, нагая —

С омерзеньем родился я.

Как из тучи — дьяволенок,

Плача, рвусь я из пеленок

И отца луплю, пока

Жду — невкусного — соска.

Древо яда Перевод С. Маршака

В ярость друг меня привел —

Гнев излил я, гнев прошел.

Враг обиду мне нанес —

Я молчал, но гнев мой рос.

Я таил его в тиши

В глубине своей души,

То слезами поливал,

То улыбкой согревал.

Рос он ночью, рос он днем.

Зрело яблочко на нем,

Яда сладкого полно.

Знал мой недруг, чье оно.

Темной ночью в тишине

Он прокрался в сад ко мне

И остался недвижим,

Ядом скованный моим.

Заблудившийся мальчик Перевод С. Маршака

«Нельзя любить и уважать

Других, как собственное я,

Или чужую мысль признать

Гораздо большей, чем своя.

Я не могу любить сильней

Ни мать, ни братьев, ни отца.

Я их люблю, как воробей,

Что ловит крошки у крыльца».

Услышав это, духовник

Дитя за волосы схватил

И поволок за воротник.

А все хвалили этот пыл.

Потом, взобравшись на амвон,

Сказал священник: — Вот злодей!

Умом понять пытался он

То, что сокрыто от людей!

И не был слышен детский плач,

Напрасно умоляла мать,

Когда дитя раздел палач

И начал цепь на нем ковать.

Был на костре — другим на страх —

Преступник маленький сожжен…

Не на твоих ли берегах

Все это было, Альбион?

Пропащая девочка Перевод В. Топорова

Дети будущих веков!

Из конфузливых стихов

Вы узнаете о том,

Что Любовь — Любовь! — звалась грехом.

В веке золотом

Ясным летним днем

Всякий, свету рад,

Сбросит свой наряд —

И душой и телом чист и млад.

Парочка одна —

В наши времена —

Спряталась в кусты,

Чтоб средь темноты

Ясным днем ночные рвать цветы.

Нежась, разлеглись.

Играм предались.

Трепетны сердца.

Нет вблизи отца.

И свой страх забыли до конца.

Заполдень, устав,

Встали с мягких трав,

Порешив вдвоем

Темным вечерком

Снова повстречаться под кустом.

Но к отцу, бледна,

Подошла она,

И отцовский взгляд,

Как разверстый ад,

Заронил ей в сердце смертный хлад.

«Дочь! Где ты была?»

И стоит, бела,

Мучима стыдом,

Пред своим отцом,

Сразу ставшим дряхлым стариком.

К Тирзе Перевод В. Топорова

[42]

Рожденный матерью земной

Опять смешается с землей;

Во прах рассыплются тела.

Зачем ты сына родила?

Любовь свела мужей и жен,

Но каждый будет погребен;

Спасенье смерть назвало — сном:

И мы, отмучившись, уснем.

Ты, мать моих сочтенных дней,

Страшна жестокостью своей

И лицемерьем сладких слез —

В них, как в тумане, я возрос,

Сквозь них — смотреть на мир привык,

Покрылся тиной мой язык.

Смерть Божья — смерть превозмогла, —

Зачем ты сына родила?

По образу и подобию Перевод В. Потаповой

[43]

Сердце людское — в груди Бессердечья;

Зависть имеет лицо человечье;

Ужас родится с людскою статью;

Тайна рядится в людское платье.

Платье людское подобно железу,

Стать человечья — пламени горна,

Лик человечий — запечатанной печи,

А сердце людское — что голодное горло!

ИЗ «МАНУСКРИПТА РОССЕТТИ» (1793)

[44]

«Словом высказать нельзя…» Перевод С. Маршака

Словом высказать нельзя

Всю любовь к любимой.

Ветер движется, скользя,

Тихий и незримый.

Я сказал, я все сказал,

Что в душе таилось.

Ах, любовь моя в слезах,

В страхе удалилась.

А мгновение спустя

Путник, шедший мимо,

Тихо, вкрадчиво, шутя

Завладел любимой.

Золотая часовня Перевод С. Маршака

Перед часовней, у ворот,

Куда никто войти не мог,

В тоске, в мольбе стоял народ,

Роняя слезы на порог.

Но вижу я: поднялся змей

Меж двух колонн ее витых,

И двери тяжестью своей

Сорвал он с петель золотых.

Вот он ползет во всю длину

По малахиту, янтарю,

Вот, поднимаясь в вышину,

Стал подбираться к алтарю.

Разинув свой тлетворный зев,

Вино и хлеб обрызгал змей…

Тогда пошел я в грязный хлев

И лег там спать среди свиней!

Я слышал ангела пенье Перевод В. Потаповой

Я слышал ангела пенье,

А день стоял — загляденье:

«Жалость, Согласье, Благость

Превозмогут любую тягость!»

Он пел, исполняя свой долг,

Над скошенным сеном — и смолк

После заката, когда

Бурой казалась скирда.

Над дроком и вереском, братья,

Я дьявола слышал заклятья:

«Толк о Благости вреден,

Коль скоро никто не беден.

Кто счастлив, как наше сословье,

Тем Жалость — одно пустословье!»

От заклятья солнце зашло,

Небес помрачнело чело,

И ливень хлынул с неба

На копны сжатого хлеба.

Пришла нищета в одночасье,

С ней — Благость, Жалость, Согласье.

Страшился я… Перевод В. Потаповой

Страшился я: мой вихрь убьет