Поездка в Где-Нас-Нет - [5]

Шрифт
Интервал

Элленсон по-совиному захлопал веками и сказал:

— Вы очень уж всерьез все принимаете. Женщинам надо все прощать.

Свидерского покоробил этот фальшивый голос.

— Злобная мегера она, а не женщина, — сказал он резко и стал подниматься по лестнице, с тарелкой и со стаканом в руках.

— Ну, вы уж какие-то очень оскорбительные выражения употребляете, — заволновался у подножья лестницы кошачий адмирал, когда Свидерский уже добрался до своей комнаты.

12

Вечером в его дверь постучалась мадам Конобеефф.

— Входите, не заперто, — откликнулся он.

— Я только что приехала из гостей и прочитала ваше послание, — начала она. — Говорят, вы выразили недовольство за обедом.

— Да, представьте себе, я не люблю, когда меня оскорбляют, — с сердцем сказал Свидерский.

— О, вы подключаете эмоции, вы не должны этого делать.

— Простите, но меня в этом вашем «доме отдыха» для писателей лишили отдыха и покоя, более того, открыто унижали. И вы считаете, что это в порядке вещей?

— Я говорила с другими, и никто ничего такого не видел.

— Я изложил все факты в моем послании вам по электронной почте. Мне кажется, вы делаете большую ошибку, снабжая неограниченным количеством спиртного людей, которые не умеют или даже не должны пить.

— Но они ведь не пьют! В ящике для стеклотары, что я поставила в кухне, стоит лишь одна пустая бутылка водки — за целую неделю.

— И вы всерьез полагаете, что они, упившись до чертиков, исправно понесут ставить пустые бутылки в ящик для стеклотары? Поищите лучше на улице, в ближайших урнах или в крапиве у забора.

— Ну, у меня других забот хватает, — сказала мадам Конобеефф. — Вы мне тут создаете проблемы…

— Я? Я создаю проблемы? — опешил Свидерский. — Вам не кажется, что вы все валите с больной головы на здоровую?

— Я когда сюда шла, не знала, кто прав, а кто нет. Но теперь я вижу, что вы волнуетесь и переживаете…

— А вы бы не переживали, если бы кто-то попытался вам отравить жизнь? Вам лично?

— Вы употребляете очень сильные слова.

— Всего лишь называю вещи своими именами. Вы бы послушали те слова, что были сказаны мне, у вас волосы бы встали дыбом.

— Ну, вы же не можете этого доказать… Лично я считаю, что вам надо уехать как можно скорее.

— Разумеется, надо наказать пострадавшего. Замечательная у вас логика и совершенно уникальные понятия о справедливости… Кстати, мой срок пребывания здесь кончается через шесть дней, и у меня обратный билет на самолет с фиксированной датой. Я совершенно не собираюсь из-за вас нести убытки.

— Я свяжусь с членами комитета, и мы рассмотрим этот вопрос, — промурлыкала мадам Конобеефф. — Вы что-то очень уж о деньгах печетесь. Вот и Интернетом здесь на дармовщинку можно попользоваться…

— Ага, вот оно, ваше хваленое швейцарское гостеприимство! — широко улыбнулся писатель. — Или это образчик вашего личного гостеприимства, культивированного во многих поколениях вашей экс-дворянской семьи?

— Ладно, не будем спорить, я свяжусь с вами завтра по поводу билета.

— Как хотите, — сказал Свидерский.

— Вот я разговаривала с вами и не чувствовала себя в безопасности, — выплывая из комнаты, скривила губы мадам Конобеефф.

— Poor thing[2], — в тон ей сказал писатель.

Утром он обнаружил подсунутую под дверь записку:

Если вы согласны уехать на следующий день, мы купим вам билет на самолет. Он уже забронирован.

«Действительно, а что я буду тут сидеть, в компании этой милой стайки лицемеров? — думал Свидерский. — Они мне отвратительны».

Спустившись к компьютеру, он отправил по e-mail’у самое короткое послание в своей жизни: «Покупайте».

Уже вечером под дверь был подсунут билет.

Свидерский, пообедав в своей комнате, вышел гулять в сад. В гостиной не было слышно ни орущего телевизора, ни пьяных воплей.

«Припугнули!» — понял писатель.

Он спустился по террасам сада вниз, пошел по дорожке среди поля в направлении луны, круглым ярким песочного цвета глазом освещавшая нереально-зеленые воды Женевского озера.

Вернувшись, он написал стихотворение.

«Вот и не зря съездил, — думал он. — Поработал, кое-что написал, да и природа здесь чудесная. Почему только люди всегда все портят?»

13

На следующий день он с утра упаковал свою тощую дорожную сумку и пошел в последний раз гулять по городку. Вернулся он с двумя банками купленного в булочной домашнего швейцарского варенья — дарить друзьям.

Мадам Конобеефф вызвалась подвезти его на своей машине до вокзала к женевскому поезду.

«Хочет убедиться, что я действительно уехал», — думал он, спускаясь по лестнице с сумкой в руках.

У подножия лестницы ему навстречу попалась мадам Беркутова.

— Берегитесь! — с театральным пафосом запыхтела она. — Мне показали ваш e-mail, и я знаю теперь, что вы обо мне писали. У меня теперь есть ваш электронный адрес, так что берегитесь.

— Заблокировать интернетовских хулиганов стало в наши дни на удивление просто, — с невозмутимым видом сказал Свидерский.

— Ваше счастье, что вы на ночь дверь спальни запирали, я проверяла. А то у меня есть нож…

— Вам бы в фильмах Хичкока играть, — усмехнулся Свидерский.

Выйдя на улицу, он устроил свою сумку в багажник.

В машине уже сидела Лана Фройнд. Она совершала свой очередной «шопинг», для которого — уже не в первый раз — подряжала в качестве водителя мадам Конобеефф. Лана Фройнд могла заставить кого угодно сделать для себя все, что угодно.


Еще от автора Анатолий Исаевич Кудрявицкий
Летучий голландец

Известный московский музыковед Константин Алфеев пишет книгу об операх, основанных на легенде о «Летучем голландце». Внезапный поворот событий превращает Алфеева в изгоя, и ему приходится бежать из родного города. Он находит пристанище в уединенном доме на берегу реки и продолжает работу над книгой. С домом происходят странные превращения: он все более напоминает корабль. Параллельно с действием в реальной России 70-х годов разворачивается и действие на легендарном «Летучем голландце». Тем временем милиция и органы безопасности обнаруживают укрытие беглеца… Написанный в жанре магического реализма, «Летучий голландец» отличается отточенным стилем и увлекательным сюжетом.Поэт и прозаик Анатолий Кудрявицкий родился в Москве, живет в Дублине (Ирландия)


«Трубами слав не воспеты...»  Малые имажинисты 20-х годов

Анатолий Исаевич Кудрявицкий — писатель, журналист и переводчик. Родился в Москве 17 августа 1954 года.Член Cоюза российских писателей, международного и ирландского ПЕНа. Основатель и первый президент Российского поэтического общества. С 1999 по 2004 г. административный директор ФИПА — Федерации поэтических ассоциаций ЮНЕСКО.Президент Ирландского общества авторов хайку, редактор международного журнала хайку «Shamrock».Автор семи книг стихов на русском языке, в том числе «Поле вечных историй» (1996), «Граффити» (1998), «Книга для посетителей» (2001), вышедшие в издательстве «Третья волна» (Москва — Париж — Нью-Йорк)


Рекомендуем почитать
Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


Терпеливый Арсений

«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».


От рассвета до заката

В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.


Жук, что ел жуков

Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.


Упадальщики. Отторжение

Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.