Подарок от города - [5]

– Угу. – Джеймс заключил, что это еще не все. Почему негра не оставили в участке? Кто заплатил таксисту? Пауза затягивалась. Джеймсу начало казаться, будто он находится где-то очень далеко, и он усомнился, принадлежит ли ему вообще эта комната с затесавшимся в нее странным гостем. Он качнулся назад вместе со стулом, и очертания фигуры негра, словно в перевернутом телескопе, обозначились более четко, а голова приобрела сходство с новым дизайном бритвы «Рейдо». Суть этого, по словам Дюдевана, «гениального прозрения» Джеймса заключалась в том, что он решительно отсек часть корпуса, освободившуюся за счет усовершенствованного заводом-изготовителем более компактного моторчика. Вместо симметричной коробочки вроде конусообразного кулька с сахарным песком получилась сплюснутая асимметричная штучка, приятно отягощающая ладонь пользователя, в которую она уютно укладывалась, подобно ритуальному камню – вместилищу маны[3]. Аналогичным образом отсекалась и часть черепной коробки негра. Неглубоко посаженные глаза торчали выше, чем предписывается учителями рисования, смещались к самому краю скошенных плоскостей его физиономии. И тут у Джеймса внезапно перехватило дыхание. Он понял, что и Дженис, и Лиз, прислонившаяся к косяку кухонной двери, да и сам негр – все ожидают от него, хозяина положения, благодетеля, приличествующей случаю речи. – Ну так в чем же, собственно, дело? – грубо спросил он.

В кофейнике закипела вода, и Лиз, неодобрительно нахмурив высокий лоб, повернулась к плите.

Негр вяло почесал свой скошенный затылок:

– А-а-а-а?.. Ценю вашу доброту… джентльмен и леди… вашу щедрость… к несчастному… вроде меня… никто не хотел помочь…

– Итак, вы и ваша жена, – подсказывал ему Джеймс, – и ваши дети – сколько их у вас?…

– Семеро, мистер. Старшему десять лет.

– …Нашли себе жилье. Где?

– Да, сэр, хозяин дает нам комнату, но говорит, кроватей у него нет… Но я нашел другого человека, он хоть сейчас даст нам мебель в долг и будет ждать, пока я найду работу… но жена и дети… негде голову приклонить… ни корки хлеба… дети устали…

Джеймс сдвинул сигарету на середину рта и процедил сквозь зубы:

– Вы же сказали, что у вас уже есть работа.

– Да, мистер, я ходил туда, где новую дорогу к туннелю строят, и он сказал: отработай день, и я дам тебе в счет зарплаты. Он еще спросил: ты сможешь тут работать? А я говорю, да, сэр, я буду делать, что вы скажете. Он говорит, плата два семьдесят в час.

– Два семьдесят! Ого! Двадцать долларов в день за неквалифицированный труд?

– Ну да, тачку толкать… он говорит, два семьдесят, а я ему: буду делать, что вы скажете. Я хороший работник.

Джеймсу он показался довольно тщедушным, но счастливая мысль о существовании широкоплечего бригадира, который вознамерился сделать из него трудящегося гражданина, смела все сомнения. Он улыбнулся и настойчиво повторил:

– Значит, вам надо продержаться только до понедельника.

– Точно. С понедельника буду зарабатывать по два семьдесят в час. Жена… она так счастлива…

Портрет жены каким-то образом в мгновение ока изменился, но Джеймс пропустил это мимо ушей – конец уже просматривался. Он собрался с силами, готовясь к переходу в область денежных отношений. Но тут в разговор вмешалась эта дурища Дженис, которой вообще следовало уйти, как только хозяева вернулись домой.

– А вы не пытались обратиться в какие-нибудь организации – ну хотя бы в Армию спасения?

– А как же, мисс. Да только им плевать на таких, как я. Говорят, что дадут нам денег на обратный путь, а чтобы мы тут остались – палец о палец не ударят. Ничего себе – ты приехал сюда на грузовике, а дальше живи как знаешь. Никто мне не помогает, только эти люди.

Теперь потихоньку становилось видно, каков этот человек в своей семье, среди своих друзей.

Джеймса клонило в сон. На жестком стуле было больно сидеть; негр, расположившийся в мягком кресле, начинал его раздражать. Но изменить ничего невозможно – теперь за дело взялись женщины.

– Как это ужасно, – сказала Дженис. – И зачем только все эти организации существуют.

– Ты им говоришь, что тебе нужна помощь, что жене негде голову приклонить, а они суют тебе деньги на обратный путь!

Вошла Лиз с двумя чашками кофе. Джеймс заметил, что себе она налила полчашки. Значит, нести бремя бессонницы предстоит ему. Чашка была такая горячая, что он не мог держать ее в руках и потому поставил на коврик, чувствуя себя слишком мягкотелым и женоподобным в глазах этого землекопа, цена которому двадцать долларов в день.

– Почему вы решили уехать из Северной Каролины? – спросила Лиз.

– Миссис, таким как я там ничего не светит. Я работал на хлопке за тридцать пять центов в час.

– Тридцать пять центов в час? – удивился Джеймс. – Но ведь это же незаконно!

Негр саркастически улыбнулся. На лице впервые за весь вечер появилось осмысленное выражение.

– Им там не скажешь, что законно, а что нет. Жена, мэм, она смелая женщина, – добавил он, обращаясь к Лиз. – Когда я ей сказал: «Давай уедем», она мне сразу: «Правильно, дадим себе шанс». Ну а тут человек с грузовиком, обещал посадить нас к себе в кабину.

– Вас, жену и семерых детей? – удивился Джеймс.