Я все глядел с палубы, надеясь встретить УР, но не встретил. И это хорошо. Я бы, наверно, замахал руками, завопил, засвистел, чтоб привлечь внимание инспектора и капитана. Да узнали ли бы они меня? Ведь и у них я был пассажиром, опасным журналистом, который может что-нибудь плохое написать.
И все-таки я ждал УР долго, до темноты.
Вкус нельмы
Завернутая в крафт, обсыпанная крупной желтой солью, нельма лежала в рюкзаке. Было жарко, и я часто развязывал рюкзак, принюхивался — жива ли?
В Вологде я оказался без копейки. Билет на московский поезд был куплен заранее, но уходил поезд ночью и мне предстоял томительный вечер без денег и без друзей. Кое-как я наскреб меди, купил хлеба и пошел в инспекцию.
Рабочий день кончился. В инспекции было сумрачно. В углу скрежетал учрежденческий сверчок — репродуктор, узкие конторские столы выстроились вдоль стены, где висел «График отлова кубенской жилой нельмы».
Пристроившись под графиком, я вынул жилую нельму из рюкзака.
Бечевка, которой был затянут сверток, оказалась жирной на ощупь и, видно, тоже просолилась. Крафт-крафт — я развернул рыбину.
Целая, неразрезанная нельма была бы уместна на старом столовом серебре. Нож, которым я взялся ее разрезать, выглядел жидкой белесой железякой.
От соли чешуя ее еще потемнела, светилась пасмурно и значительно.
Под ножом рыбина жирно вздрагивала, выскальзывала из-под лезвия, и я водил им деликатно, как скрипач смычком. Я резал нельму томительно и печально, как будто играл «Элегию» Масснэ.
Я попробовал нельму и, показалось, совершил что-то незаконное. Она была не то что нежна, она была наивна на вкус. Я не находил в себе достоинств, которые давали бы право ее отведать. Я не был достоин ее, как старцы Сусанны.
Она вполне просолилась, мясо ее было полупрозрачным, с легким перламутровым отливом. Сквозь ломтик можно было разглядеть тусклое инспекционное окно.
Скрипнула дверь, вошла уборщица с ведром и веником в руках. Она, видно, удивилась, вытаращилась на меня — маленького человека, поедающего большую рыбу. А я, отрезая следующий кусок, уже суетился, орудовал ножом так стремительно и нервно, как будто играл «Танец с саблями» Арама Хачатуряна.
Изысканная, элегантная, горделивая — можно строить торжественные словесные ряды, рассказывая о вкусе нельмы. Но все же вкус ее, ее нежность и прозрачность исчерпываются словом — нельма. Оно тает на губах — нельма.
