Победить или умереть - [7]

Оглядывать комнату в последний раз было невыносимо: родные душистые простыни, портрет её семьи (безусловно, без неё самой), наряды и дорогие сердцу подарки приходилось оставить. Кое-какие сокровища, нажитые за время недолгого правления, увезли, надёжно спрятав. А остальное… Нельзя же разобрать замок по камням.

— Меня зовут Арья Старк.

Слова ожгли слух. Джоанна обернулась, но ничего не ответила. Что, в конце концов, ей было отвечать! «Да, благодарю Вас, помнится, Вы терпеть не могли мою мать и желали ей смерти, но выбирать теперь как-то не приходится»?! В громе бурь голос Арьи прозвучал игривой молнией и слился в горячий поток, валящим с разгневанных небес.

— Мне спрятать волосы? — наконец выдавила Джоанна, тут же себя покорив за сказанное.

— Да, Ваша Милость. Спрячьте-ка их хорошенько. И поедем — задерживаться нельзя.

* * *

Говорят, такой же шторм крушил камень и беснился в день Дейенерис из дома Таргариен. Была ли могучая гроза предвестницей фортуны? Или несла разрушения? Мало кто смог ответить; до того момента удача следовала за своей сереброкосой королевой. Но, застав лишь пустой замок да гулкий дождь, Мать Драконов усомнилась в своей магии. У стен Красного Замка лежал труп малютки-принцессы.

— Хоть алый лев, хоть лев златой — Важней длина когтей, — пела Ширея Бракс, вжимаясь в мокрый плащ своей спутницы в милях от столицы.

Пересмешник (Лиза Талли)

Искрящийся блеск быстрых горных потоков казался Лизе чужеродным и далёким, но выбора-то особенно и не было. Долина Аррен не славилась ни полноводными ручьями, ни горячими ключами, брюзжащими игристыми потоками из-под земли, а ей, дочери Речных Земель, безусловно и жалостно-одиноко не хватало прохладной голубой ленты Трезубца.

Туман укрыл поднебесный замок, и даже острые пики соседних гор кутала молочно-белая пелена. Юная леди Аррен обернулась, услышав чьи-то неспешные шаги, но тут же вернулась к перебиранию деревянных чёток, отсыревших и пахнущих смолой. Септон говорил: «Молись, девочка моя», хотя Лиза едва-едва следовала его советам. Боги, наверное, давно позабыли об огненноволосой деве из рода Талли.

Разве была хоть капля справедливости в том, что вздорная и усыпанная почестями королева уже родила второе своё дитя, а «милостливые» боги не даровали ей хоть одного живого ребёнка? Разве была честность в том, что она была выдана за стареющего седовласого лорда, а её бесчувственная и скромная сестра — за Хранителя Севера? Или в том, что заточённая среди облаков, Лиза ещё ни разу не слышала родную песнь пересмешника?

В Речных Землях маки склоняли свои алеющие головки к сырой земле, а вечера пахли огнём костра и проливным дождём. Воздух звенел от ночной тишины, нарушаемой только шелестом одолень-травы. Даже звон колокольчика или стук копыт заглушало умиротворение и спокойствие. Петир говорил, что не видел края прекрасней, шире и благодатней. Петир говорил, что Трезубец — отрада его глаз. Петир говорил, он никогда не покинул бы своего дома, будь его воля. Петир говорил-говорил-говорил, пока его слова не превратились в ложную песнь пересмешника, сеющую раздор и усобицы. Жаль, что Лиза этого не понимала…

Девушка передёрнула точёными плечами и поправила спадающую шаль; утро стояло сырое и свежее-свежее, только что дождь не омрачал серое небо. Молитвы, увы, не спасали от одиночества, лишь позволяли забыться. Хотя в них был, наверное, какой-то прок. Будь у неё дитя, чтоб прижать его к белеющей груди, полелеять и расцеловать, всё было бы по-другому.

Шелест юбок и возбуждённый шёпот служанок ожёг слух: наверняка опять нашли повод для смеха над своей госпожой и впились в него, как собачонка в жирный кусок мяса! Вечно эти негодницы сравнивали её с бывшей леди Аррен, якобы высокой, статной, с россыпью чёрных волос и парой седых прядок. Эллиана так и не смогла подарить мужу дитя, умерла в муках от горячки, истекая потом и кровью.

Но звон латных доспехов и гулкий вой рога рассеял всякие сомнения: начиналась подготовка к приезду лорда Долины. К приезду её мужа. Лиза нетерпеливо кинулась к перегородке, разделяющей мраморный балкон от зияющей пустоты, но с небесной высоты ещё не было видно лошадей и свиты, спрятанной за скалистым обрывом. Но слухи и сплетни делали своё дело. Джон ехал!

Это стало поистине новостью для госпожи Аррен, ведь писем она не читала. Джон оказался абсолютно бесполезным собеседником: не мог вспомнить наряды королевы, причёски придворных дам, ничего не рассказывал об охотах и плаваниях. В одиночестве коротала его жена дни, вышивая рукава платьев бисером и серебром, так и не найдя себе подруг.

А теперь Джон ехал! Вот только… Была ли надежда на нечто большее, чем молчание за завтраком и неторопливую прогулку по поросшим мхом дорогам? Лиза не была уверена. Если бы боги послали ей знак, хоть самый простой, маленький знак!

Чувствуя горячую просьбу к Семерым, юная госпожа Долины поднесла чётки к губам и с жаром поцеловала их. Благоговейное тепло разливалось в груди, заставляло сердце пропускать трепетные удары. Она даже повалилась на холодный мраморный пол, встав на колени. О, она никогда не была так кротка пред Богами!