По ту сторону - [41]

Даррен взял длинный тонкий нож и отрезал тонюсенькую полосочку пирога. Выглядело это довольно печально. Все равно видно, что в пирог кто-то влез, а пропадать, так с музыкой. Влетит ему в любом случае, так пусть уж влетит за что-то стоящее. Тогда Даррен достал большой нож и отрезал себе роскошный, королевский кусок пирога. За такой и по шее получить не жалко. Да что уж там, за такой и жизнь отдать не страшно. На вкус он был еще лучше, чем на вид и запах. С каждым кусочком на Даррена снисходило благословение, и он мог бы поклясться вот этим самым пирогом, который сейчас собой заменил ему Солнце, что все ближе и ближе раздавалось ангельское пение. Но потом ангельское пение превратилось в суровый оклик бабули. Да уж, не так он себе рай представлял. Даррен оценил причиненный ущерб — на блюде осталось чуть больше половины пирога. И когда он только успел? Наказание было не таким уж страшным — домашний арест на все выходные. «Не очень-то и хотелось», — подумал он тогда. Если бы он знал, что это только начало. Настоящий кошмар начался следующим утром, когда по его сладкую душонку пришла карма. Когда Даррен проснулся, его первой мыслью было, что у него горит лицо. Он тут же вскочил с кровати и побежал предупредить всех о пожаре, набирая при этом побольше воздуха в легкие, но пробегая мимо зеркала, он кое-что заметил. Лицо его действительно горело, но только изнутри. А еще оно распухло и покраснело, так что, он теперь мог смело именовать себя вождем краснокожих, что не сильно заглушало боль. Доктор сказал, что это аллергия на вишню. На резонное возражение матери о том, что «раньше ведь ел, и никогда такого не было», доктор ответил, что, видимо, не в таких количествах. Но Даррен знал. Так его впервые посетила расплата за вкушение запретного плода. Таким образом, домашний арест в качестве наказания превратился в спасение — не надо было никуда идти и показываться в таком виде. Даррену прописали лекарства, и он честно их принимал, но все же не забывал громко страдать и первые пару часов порывался умереть от боли. Но, к счастью, все обошлось.

«Ну и идиотом я был», — сказал Даррен себе, вспомнив эту историю и непроизвольно почесав щеку. И громко рассмеялся.

* * *

Предстояло еще перезвонить Мэтту и можно собираться в путь. Вернее, планировать собираться в путь, ведь он едет всего на три дня, да и в принципе привык все собирать в последний момент.

Мэтт поднял трубку после первого гудка:

— Алло? Даррен?! Ну слава богу! Ты куда пропал? Все в порядке?

— Да, прости, просто заснул. Спаси…

— ЗАСНУЛ?! Он просто заснул, посмотрите на него. Так трудно было трубку взять? Мы тут чуть с ума не сошли.

— …бо, что позвонил. Слушай, прости. Просто голова какая-то…

— Бестолковая! — закончил за него Мэтт.

— …ну и это тоже. Чумная. Голова чумная весь день, вот я и лег спать, как только пришел.

— Голова чумная — это точно про тебя. Это очень мягко говоря, Даррен. Очень. — голос в трубке резко упал, затем послышался тяжелый выдох. — Что ж, все хорошо, что хорошо заканчивается. Только в следующий раз, сделай одолжение, если решишь весь день ходить как при смерти, а потом сбежать как ужаленный, без каких-либо объяснений, отправь потом факс, что живой, ладно?

— У меня нет факса, но я сделаю все, что в моих силах. Все, прости. Я не думал, что вы будете так волноваться, честное слово. Больше так не буду. Честно-честно.

— Уж надеюсь, — буркнул Мэтт, но уже более примирительным тоном. — Счастливой поездки. Родителей так не пугай.

— Постараюсь. До встречи, шеф.

Все то время, пока Даррен слушал, как начальник шлет в его адрес гром и молнии, он бесцельно бродил по квартире и наткнулся на переданную ему Бернардом книгу. Она как из головы у него вылетела. Как странно, что он совсем забыл про книгу, которая совсем недавно занимала все его мысли и лишала покоя, отказываясь выпустить из цепкой хватки загадочности, окружавшей ее. Как такое происходит? Но теперь это уже неважно, ведь он вновь нашел ее, и вновь в ее власти. Уже завтра она раскроет ему свои секреты.

13

Путешествовал Даррен с крошечным, сосланным в багаж, чемоданом, что могло бы показаться любому здравомыслящему человеку нелепой избыточностью, учитывая, что ехал он всего на три дня. Он вполне мог бы обойтись и менее габаритным багажом. Однако Даррен предпочитал прождать у ленты любое вынужденное количество времени и даже рискнуть утерей багажа, лишь бы не связываться лишний раз с пассажирами в салоне и всеми прелестями перелетов с ручной кладью под боком. Он оставил при себе только бумажник, паспорт, посадочный талон, дождавшуюся наконец своего часа книгу и свое главное орудие труда — карандаш.

Рейс был поздний, один из последних, и аэропорт выглядел куда пустынней и нелюдимей, чем в любое другое время. Люди либо кучковались у гейтов, либо, если для них, как для Даррена, не нашлось компании, они рассаживались на почтительном расстоянии друг от друга за барными стойками, которые, в силу своей многочисленности, однообразности и особенностей расположения, сливались в одну сплошную систему. Лица этих одиноких пассажиров подсвечивались экранами смартфонов или огромных подвесных телевизоров, которые неизменно были настроены на спортивные каналы.