По ту сторону - [39]

— А пиши, о чем хочешь!

— Прямо совсем о чем хочу? — Даррен подозрительно прищурился. — И советовать ты мне ничего не будешь?.. И уговаривать? И ничего потенциально гениального у тебя на примете нет?

— Ммммм… Нет. В этот раз даю тебе полную свободу выбора.

— Наслаждайся, пока можешь, — добавила Энни.

— Что ж, хорошо. Пойду, пока ты не передумал… Только стоило ради этого меня сюда вызывать?

— А как же повидаться со старыми друзьями? Чем не повод? К тому же, у нас как раз время обеденного перерыва. Пойдешь с нами?

— Куда?

— Как куда? Обедать. Уж не траншеи копать. Сангвин, ты чего?

— А, ну да. Обедать… — протянул Даррен, продумывая тем временем, какой из его ответов приведет к наименее неблагоприятным последствиям. Идти куда-то и общаться с людьми ему, конечно же, не хотелось. В то же время, дома, в одиночестве, его ждали только мрак и тоска. К тому же, не зря ведь он весь этот путь проделал. — Пошли, — ответил он наконец и снова попытался улыбнуться.

12

Во время обеда Мэтт и Энни с остервенелым энтузиазмом приставали к Даррену с расспросами. И энтузиазм их был тем более избыточен, что никаких конкретных ответов они не получали: Даррен отговаривался общими фразами, отшучивался, нервно постукивая пальцами по подлокотнику кресла, переводил тему или же переключал внимание на самих спрашивающих. Те каждый раз попадались в ловушку и начинали рассказывать о делах своих личных и журнальных, даже не догадываясь, кажется, что, хотя собеседник по-прежнему внимательно смотрит на них и подбрасывает в огонь их беседы слова-дровишки — вопросы и замечания, — мысленно он где-то далеко. Иногда он не выдерживал непрерывного зрительного контакта, словно маска заинтересованности и энергичности жала ему, а опустив глаза на несколько секунд, он снимал ее и давал передышку своей голове, своему сжатому мозгу, и время себе для того, чтобы по новой собраться с силами. И он обязательно надевал эту маску вновь, дабы не потерять лицо. Но, видимо, в какой-то момент маска спала, и он не успел ее вовремя подобрать, потому что услышал как будто издалека зовущие его голоса:

— Даррен? Даррен? Что с тобой? Ты в порядке?

Поняв, что голоса пробиваются к нему из внешнего мира, а не изнутри, и обращаются именно к нему, Даррен вздрогнул и постарался как можно скорее привести себя в чувства.

— Да-да, все отлично. Задумался просто… Так о чем это мы говорили?

Две пары глаз смотрели на него пристально и с недоверием.

— Ты уверен, что все в порядке? Выглядишь ты сегодня неважно. Сам не свой. Что-то случилось? Может, мы сможем помочь?

— Да нет же, ничего не случилось. Но ты прав. Мне сегодня как-то… не по себе… Я пойду, пожалуй, если вы не против…

— Конечно, иди. Говори, если будет нужна помощь.

— Да, конечно, спасибо, — бросил он, выбегая на улицу.

* * *

Дома он тут же направился к кровати и, поплотнее завернувшись в одеяло, залег в спячку до вечера. Оказавшись в постели, Даррен сразу же почувствовал жуткую, поглощающую его и весь мир вокруг усталость, будто всю энергию и всю радость высосали из него. Бороться со столь сильным врагом он не видел смысла, а потому, просто лежал в своем коконе и старался ни о чем не думать. Первое время его раздражало жужжание мобильного под ухом, но вместо того, чтобы ответить, он отнес телефон в другую комнату и попытался восстановить исходное положение подушек, одеяла и своего тела среди них. Он подумал, что, наверное, ему звонит обеспокоенный Мэтт, чтобы узнать все ли в порядке (вечно этот идиотский вопрос!) — можно подумать, он когда-нибудь сказал бы правду, — а некоторые из звонков могли быть от Марты или, чем черт не шутит, даже от Джеймса. Он редко общался с братом, с самого детства. Да, даже реже, чем с остальными членами семьи. Никакой драмы за этим не стояло, просто общих тем они не находили, а мучить друг друга душевными братскими беседами только потому, что того от них требует общество, они не хотели. Возможно, именно поэтому к своему младшему брату Даррен питал наиболее теплые чувства. Но не настолько теплые, чтобы заставить себя взять сейчас трубку. Завтра ночью у него был самолет, и, судя по всему, некая негласная договоренность между прилетающими и встречающими обязывала обе стороны связаться между собой накануне, чтобы обсудить этот вопрос. Даррен понимал, что дома его молчание, скорее всего, воспринимается как сигнал бедствия, но говорить по телефону был не готов. Зато клятвенно пообещал себе перезвонить им вечером, собравшись к тому времени с силами.

Когда решение было принято, Даррен поглубже закопался в подушки и вновь постарался избавиться от мыслей. Ему это почти удалось, только обрывки сегодняшнего разговора с Мэттом и Энни всплывали периодически у него в голове. Однако они его не тревожили. Он пребывал в пограничном состоянии между сном и бодрствованием. Время замедлило свой ход, а потому Даррен даже не предполагал, как долго он уже так лежит. Пятнадцать минут, сорок, час? Но какое-то время спустя он все же провалился в сон.

Правда, понял он это, только когда уже проснулся. Ему казалось, что проспал он не больше пятнадцати минут, однако выйдя из комнаты, он понял, насколько был неправ. Окна гостиной в отличие от тех, что были в его спальне, не занавешивались шторами и впускали весь свет, каким могла поделиться приютившая их улица. И в этот раз свет проникал только неестественно желтый, фонарный. А значит, Даррен проспал несколько часов — уже успело стемнеть. Голова немного гудела от неожиданной смены дня на ночь, но тревожность отпустила. Впрочем, она могла еще не проснуться.