Плотницкая готика - [63]

Шрифт
Интервал

там будет так людно что покажется Злачными пажитями, вот и…

— Пожалуйста… Она вернулась со смятой у лица бумажной салфеткой — это, это Пол он… и она чихнула.

— Типа а я что сейчас говорил про Пола? В смысле Пол с его крестовым походом в честь Малыша Уэйна Фигова собирает там урожай душ шустрила Пол, он…

— Нет-нет-нет, нет это не сегодня началось Билли это никогда не кончалось, не кончалось уже пятьсот лет с тех времён как португальцы прослышали про великие серебряные и золотые и медные шахты в царствах долины Замбези и нагрянули с кучей миссионеров и монополией на свободную торговлю от самого Папы Римского, убит миссионер и на тебе война против любого врага распространения истинной веры перехлестываются в Момбасу и опустошат восточный берег, евангелизм и работорговля если ищешь эту славную линию между правдой и тем что происходит на самом деле, пробивались вверх по долине когда вышли на Родезийское плато пять лет спустя всех выкосила смерть и болезни но на этом ничего не кончилось. Вот доктор Ливингстон открывает Африку христианству и торговле и по реке Нигер пыхтят британские канонерки, белые миссионеры в Буганде умоляют о защите и Британская Восточно-Африканская компания штурмует африканские царства ради монополии на торговлю вплоть до верховьев Нила. Свободная торговля и христианство, это Германская Восточно-Африканская компания, это Французская Экваториальная Африка, это бельгийцы урезавшие население Конго с двадцати миллионов до десяти за каких-то двадцать лет, к тысяча девятьсот четырнадцатому году в Африке уже нечего было опустошать и тогда они пошли войной друг на друга в Европе вот что такое эта проклятая первая мировая война на само…

— Пожалуйста! вы можете, просто дайте мне…

— Нет входите, входите мы…

— Я не могу войти! Дым и, пыль и дым я просто хотела сказать что, сказать Билли что звонил Пол он едет из, откуда-то Билли… обращаясь к нему, глядя мимо него, где на её взгляд ответили из каменеющего наноса дыма и пыли — у него сменились планы он, он будет здесь к…

— Блин поверить не могу. В смысле я просто блядь поверить не могу Биббс. Я прихожу думаю никакого Пола, думаю наконец не надо торопиться можно просто посидеть и вдруг даже потом поужинать но заявляется сраный Пол со своими…

— А что я могу поделать! Она убрала руку — если ты, не думаю что мистеру Маккэндлессу стоит слу…

— Нет я пойду, я пойду Биббс… встал и проследовал за ней до кухни — в смысле я буду в Нью-Йорке раньше чем в двери ввалится Пол размахивая молотком когда ему всё кажется сраным гвоздём и Биббс? В смысле если у тебя будет двадцатка…

Она просто вытряхнула ящик и зарылась под салфетки, подложки, когда — Стой. Стой, ты едешь в Нью-Йорк?

— Блин и как можно быстрее.

— Если подождешь минутку, если мне можно с тобой я закончу через пару минут.

— Но… её рука поднялась пустой — не надо, вам необязательно уезжать мистер Маккэндлесс, в смысле если вы не закончили то что…

— Никогда не отказываюсь от попуток нет, только дайте минуту завязать мешки… и он исчез за дверью.

— Биббс? двадцатка?

— Достаю! Она вышла за ним в гостиную, ткнув банкнотами — Билли слушай. Необязательно, ждать его в смысле можешь просто ехать, сейчас прямо сейчас я просто скажу что ты очень спешил и не смог, что ты не напрямую в Нью-Йорк что тебе надо завернуть в Нью-Джерси или ещё куда и…

— Какая разница Биббс, расслабься… Он уже осел в кресло с подголовником, — в смысле он вроде клевый старикан.

— Он, клёвый… она присела на подлокотник двойного диванчика, — клёвый старикан?

— В смысле конечно взвинченный но это…

— И ты будешь слушать это всю дорогу до Нью-Йорка? Он, он…

— Он что, в смысле Биббс какая к чёрту разница? Думаешь хоть кому-то хочется здесь задерживаться когда Пол войдёт в…

— Я говорю не о Поле! Он, он даже не знает Пола, ты и Пол, ты его тоже не знаешь входишь и рассказываешь человеку которого никогда, какому-то совершенно чужому человеку рассказываешь какой Пол ужасный и про его кадетскую школу и его южную просто, просто что угодно выдумываешь чтобы обидеть Пола когда ты даже не…

— Выдумываю! В смысле ты что шутишь Биббс? Типа его дурацкий игрушечный меч с выгравированным именем? типа я это выдумал? Вся эта армейская хрень про черномазых из Кливленда и Детройта в его никчёмном взводе как он их там гонял чтобы показать выучку белого офицера-южанина и это я выдумал? В смысле он же всё ещё там в дельте Меконга, идёт по улице и любой кого видит сразу гук, он…

— Ну, нет! Он, потому что ты всего не знаешь а думаешь что знаешь, что он, как он вернулся что на самом деле произошло ты не знаешь ни…

— Блин я знаю что он вернулся тем же сраным младшим лейтенантом каким уезжал скажешь нет? В смысле когда ты мне говорила как его же отец сказал будто это чёрт подери отлично что…

— Нет неправда!

— В смысле ты мне сама говорила что его же…

— Потому что он не отец, потому что я ни разу не говорила что он отец Пола, потому что Пол усыновлён вот чего ты не знаешь, вот чего ты не знаешь а сам рассказываешь совершенно чужому че…

— Блин а откуда мне знать что он усыновлён! В смысле всё это время он прикидывается хорошим мальчиком со сраной родословной, типа эти его камни? эти пронумерованные камни в ящиках говорит это камин его предка генерала Борегара на тот день когда он восстановит старый фамильный особняк? Ох блин, в смысле кто тут выдумывает? В смысле это я тут выдумываю только чтобы обидеть Пола? Блин в смысле типа что ты…


Рекомендуем почитать
Голубой лёд Хальмер-То, или Рыжий волк

К Пашке Стрельнову повадился за добычей волк, по всему видать — щенок его дворовой собаки-полуволчицы. Пришлось выходить на охоту за ним…


Четвертое сокровище

Великий мастер японской каллиграфии переживает инсульт, после которого лишается не только речи, но и волшебной силы своего искусства. Его ученик, разбирая личные вещи сэнсэя, находит спрятанное сокровище — древнюю Тушечницу Дайдзэн, давным-давно исчезнувшую из Японии, однако наделяющую своих хозяев великой силой. Силой слова. Эти события открывают дверь в тайны, которые лучше оберегать вечно. Роман современного американо-японского писателя Тодда Симоды и художника Линды Симода «Четвертое сокровище» — впервые на русском языке.


Боги и лишние. неГероический эпос

Можно ли стать богом? Алан – успешный сценарист популярных реалити-шоу. С просьбой написать шоу с их участием к нему обращаются неожиданные заказчики – российские олигархи. Зачем им это? И что за таинственный, волшебный город, известный только спецслужбам, ищут в Поволжье войска Новороссии, объявившей войну России? Действительно ли в этом месте уже много десятилетий ведутся секретные эксперименты, обещающие бессмертие? И почему все, что пишет Алан, сбывается? Пласты масштабной картины недалекого будущего связывает судьба одной женщины, решившей, что у нее нет судьбы и что она – хозяйка своего мира.


Княгиня Гришка. Особенности национального застолья

Автобиографическую эпопею мастера нон-фикшн Александра Гениса (“Обратный адрес”, “Камасутра книжника”, “Картинки с выставки”, “Гость”) продолжает том кулинарной прозы. Один из основателей этого жанра пишет о еде с той же страстью, юмором и любовью, что о странах, книгах и людях. “Конечно, русское застолье предпочитает то, что льется, но не ограничивается им. Невиданный репертуар закусок и неслыханный запас супов делает кухню России не беднее ее словесности. Беда в том, что обе плохо переводятся. Чаще всего у иностранцев получается «Княгиня Гришка» – так Ильф и Петров прозвали голливудские фильмы из русской истории” (Александр Генис).


Блаженны нищие духом

Судьба иногда готовит человеку странные испытания: ребенок, чей отец отбывает срок на зоне, носит фамилию Блаженный. 1986 год — после Средней Азии его отправляют в Афганистан. И судьба святого приобретает новые прочтения в жизни обыкновенного русского паренька. Дар прозрения дается только взамен грядущих больших потерь. Угадаешь ли ты в сослуживце заклятого врага, пока вы оба боретесь за жизнь и стоите по одну сторону фронта? Способна ли любовь женщины вылечить раны, нанесенные войной? Счастливые финалы возможны и в наше время. Такой пронзительной истории о любви и смерти еще не знала русская проза!


Крепость

В романе «Крепость» известного отечественного писателя и философа, Владимира Кантора жизнь изображается в ее трагедийной реальности. Поэтому любой поступок человека здесь поверяется высшей ответственностью — ответственностью судьбы. «Коротенький обрывок рода - два-три звена», как писал Блок, позволяет понять движение времени. «Если бы в нашей стране существовала живая литературная критика и естественно и свободно выражалось общественное мнение, этот роман вызвал бы бурю: и хулы, и хвалы. ... С жестокой беспощадностью, позволительной только искусству, автор романа всматривается в человека - в его интимных, низменных и высоких поступках и переживаниях.