Плотницкая готика - [61]
— Нет ладно я, в смысле думаю лучше я пока пойду и, Биббс?
— Нет-нет присядь, присядь, взгляни, это его «Справочник по выживанию», четыре страницы для них уже книга. Держите под рукой на будущее, когда уже в любую минуту с лица земли внезапно исчезнут миллионы христиан а ты не один из них. Они там все на облаках ручкаются с Господом развлекаются вовсю а ты остаёшься здесь на семь лет скорби но без паники! Вот тебе маленький справочник просто делай всё как сказано, вот. Готовьтесь к мировой войне и мировому голоду. Уезжайте из городов их уничтожат, держитесь подальше от гор и островов их разрушат, держитесь подальше от океанов в них всё погибнет, припасите еду и воду на семь лет и готовьтесь отбиваться от голодающих людей и диких животных, укрепите дом против землетрясений и стофунтового града и берегитесь блуждающих вокруг одержимых демонами людей и других созданий которые мучают и убивают всех кого увидят, Откровение девять, с первой по восемнадцатую там так и сказано, божье слово правильно? явлено святому Иоанну Богослову? точно как он явил те три тайны детям в Фатиме? Та же проклятая чушь, огонь и чума, а вы говорите атомная война именно об этом они и говорят и ждут не дождутся. Ждут не дождутся когда их вознесут на встречу с Господом в облаках чтобы сидеть там и смотреть в присутствии потирающих ручонки святых ангелов и самого Господа как нас пытают огнём и серой, ждут не дождутся когда потемнеет солнце, упадут звёзды, градов и пожаров, падения городов, превращения морей в кровь я тебе так скажу Билли, вся эта проклятая чушь просто самосбывающееся пророчество, я тебя прямо скажу. Величайший источник гнева есть страх, величайший источник ненависти есть гнев и величайший источник всего этого вместе взятого есть безмозглая явленная религия куда ни глянь, сикхи убивают индуистов, индуисты убивают мусульман, друзы убивают маронитов, евреи убивают арабов, арабы убивают христиан а христиане убивают друг друга может в этом и есть наша единственная надежда. Берёшь порождённую первородным грехом ненависть к себе обращаешь против своих соседей и может достаточно сект вырежет друг друга от Лондондерри до Чандигарха чтобы покончить со всей этой проклятой чушью, вот… Внезапно уже на ногах, — дам почитать кое-что интересное если хочешь всю историю… распихивая книги на полке, — потому что в этом нет ничего нового, ничего нового…
— Нет но погоди чувак, в смысле я не очень, нет погоди, Биббс?
И она бы пришла, уже снова дошла не дальше двери встать и держать их обоих на расстоянии взгляда, когда телефон вернул её, откуда пришла, чтобы отодвинуть ещё настаивающийся в чашке чай и заменить на — да? Алло?.. и потом — ой… и — ой, и — но всё в… ой. Да я, я буду здесь да где мне ещё… да я буду здесь… всё ещё держала, неподвижно, перед тем как повесить словно давала время передумать, пойти на попятную, забрать слова или хотя бы предложить какое-то утешение, но единственным голосом был доносящийся на повышенных тонах из двери позади.
— говоришь об их глубоких религиозных умозаключениях и вот кто они есть, заключённые в какой-то бестолковой выдумке пожизненно без права на помилование и они хотят чтобы в этой тюрьме с ними оказались все остальные это самодовольство, вот признак глупости Билли, проклятое лицемерное самодовольство вот, почитай вот тут. Сто пятьдесят лет назад в чаще на севере Нью-Йорка фермерскому мальчику во время молитвы о наставлении явились Бог и Иисус, четырнадцать лет он уже грешен хотя сам даже не знает что такое первородный грех хуже того штаны уже начинает распирать от возрождения и жизни и вот снисходит небесный посланник, возрождённый ангел который как раз закопал на холме неподалеку скрижали ещё за четырнадцать столетий до всех вестей, видений, откровений, пророчеств, глоссолалий, наложений рук наконец мальчик всё это записывает в книгу очередной рецепт кровопролития и вперёд. Кровопролитие в Миссури, кровопролитие в Нову штат Иллинойс и в этот раз оно его рук, кровопролитие по всем Миссисипи, Айове стой, стой не трудись это читать нет, нет это только интермедия а вот гвоздь программы, вот Рансимен, три тысячи лет религиозной резни читал Рансимена? Потрясающий труд, говоришь о том как иметь дело с Библией просто начни с интермедии про Крестовый поход детей, двенадцатилетка с письмом от Иисуса увёл на рабство и смерть тысячи детей, вот чему научился твой преподобный Уде со времен смэковерского суда. Превратить дело в крестовый поход. Не можешь вселить страх перед Богом всели страх перед тем что происходит здесь и сейчас, всё дело в страхе. Сатана устарел так привяжи его к безбожному марксизму и на тебе крестовый поход чтобы запугать всех насмерть, крестовый поход против сил тьмы чтобы омыть африканцев в крови Иисуса и прольёшь столько крови что и «Титаник» поплывёт. Ведь церкви стоят на крови мучеников правильно? Если Уде правда хочет сделать всё как следует всегда может пойти и поймать пулю, и знаешь Билли? Думаю он так и…
Чай в чашке настоялся почти до черноты, и она оставила его там, на миг поднялась снова смотреть в окно и потом открыла дверь, вышла и села на краю стула, перевернутого на усеивающей террасу опавшей листве, вымпелы с веток тутового дерева развевались над ней нежно, как рваные шторы, а штакетник казался дырявой стеной комнаты, давно заброшенного дома.
К Пашке Стрельнову повадился за добычей волк, по всему видать — щенок его дворовой собаки-полуволчицы. Пришлось выходить на охоту за ним…
Великий мастер японской каллиграфии переживает инсульт, после которого лишается не только речи, но и волшебной силы своего искусства. Его ученик, разбирая личные вещи сэнсэя, находит спрятанное сокровище — древнюю Тушечницу Дайдзэн, давным-давно исчезнувшую из Японии, однако наделяющую своих хозяев великой силой. Силой слова. Эти события открывают дверь в тайны, которые лучше оберегать вечно. Роман современного американо-японского писателя Тодда Симоды и художника Линды Симода «Четвертое сокровище» — впервые на русском языке.
Можно ли стать богом? Алан – успешный сценарист популярных реалити-шоу. С просьбой написать шоу с их участием к нему обращаются неожиданные заказчики – российские олигархи. Зачем им это? И что за таинственный, волшебный город, известный только спецслужбам, ищут в Поволжье войска Новороссии, объявившей войну России? Действительно ли в этом месте уже много десятилетий ведутся секретные эксперименты, обещающие бессмертие? И почему все, что пишет Алан, сбывается? Пласты масштабной картины недалекого будущего связывает судьба одной женщины, решившей, что у нее нет судьбы и что она – хозяйка своего мира.
Автобиографическую эпопею мастера нон-фикшн Александра Гениса (“Обратный адрес”, “Камасутра книжника”, “Картинки с выставки”, “Гость”) продолжает том кулинарной прозы. Один из основателей этого жанра пишет о еде с той же страстью, юмором и любовью, что о странах, книгах и людях. “Конечно, русское застолье предпочитает то, что льется, но не ограничивается им. Невиданный репертуар закусок и неслыханный запас супов делает кухню России не беднее ее словесности. Беда в том, что обе плохо переводятся. Чаще всего у иностранцев получается «Княгиня Гришка» – так Ильф и Петров прозвали голливудские фильмы из русской истории” (Александр Генис).
Судьба иногда готовит человеку странные испытания: ребенок, чей отец отбывает срок на зоне, носит фамилию Блаженный. 1986 год — после Средней Азии его отправляют в Афганистан. И судьба святого приобретает новые прочтения в жизни обыкновенного русского паренька. Дар прозрения дается только взамен грядущих больших потерь. Угадаешь ли ты в сослуживце заклятого врага, пока вы оба боретесь за жизнь и стоите по одну сторону фронта? Способна ли любовь женщины вылечить раны, нанесенные войной? Счастливые финалы возможны и в наше время. Такой пронзительной истории о любви и смерти еще не знала русская проза!
В романе «Крепость» известного отечественного писателя и философа, Владимира Кантора жизнь изображается в ее трагедийной реальности. Поэтому любой поступок человека здесь поверяется высшей ответственностью — ответственностью судьбы. «Коротенький обрывок рода - два-три звена», как писал Блок, позволяет понять движение времени. «Если бы в нашей стране существовала живая литературная критика и естественно и свободно выражалось общественное мнение, этот роман вызвал бы бурю: и хулы, и хвалы. ... С жестокой беспощадностью, позволительной только искусству, автор романа всматривается в человека - в его интимных, низменных и высоких поступках и переживаниях.