Плеск звездных морей. Очень далекий Тартесс - [4]

Он тронул Самого старого за костлявое плечо и сказал:

— Большая трава. Там.

Самый старый посмотрел на него, вытер пальцами глаза.

— Там! — Охотник вскочил на ноги. — Много двурогих. Много еды.

Самый старый подбросил в огонь толстую ветку. Сказал, кашляя:

— Большая трава — плохо. Все охотники говорят. Пусто,

— Много еды, — сказал охотник. — Много бегать. Смотри.

Он побежал вокруг огня, отвел назад руку и сделал вид, будто кидает копье. Самый старый смотрел на него мокрыми глазами, потом покачал головой:

— Лес — хорошо. Большая трава — плохо.

— Нет! — Охотник мучился от того, что не хватает слов, чтобы Самый старый понял. Он снова стал показывать, какая охота в Большой траве, и выкрикивал слова, которых не было. Самый старый рассердился. Вместе с кашлем выплюнул обидное слово, потом взял камень и близко поднес к глазам.

Охотник вышел из пещеры. Утренний ветер прочистил ему глаза и уши от дыма. Солнце еще не встало из земли, свет был не сильным. Деревья только что проснулись, потому что их разбудили летающие. Охотник слушал их голоса. Ночи летающие боятся. Зато утром просыпаются раньше всех и летают. Руки им не нужны, потому что у них есть крылья. Кроме того, им нужно совсем мало еды.

Про летающих он подумал все.

Он спустился с обрыва и пошел к текучей воде. Свет только начинался, и вода была серая и гладкая, над ней стоял дым, но не такой, какой бывает от костра, он пахнул не костром, а утренней водой. И в лесу плавал дым, он цеплялся за ветки и мешал смотреть. Теперь, если даже залезть на самое высокое дерево, не увидишь края Леса, где начинается Большая трава. Но Большая трава была- охотник знал это. Он никак не мог подумать о ней до конца, и это беспокоило его. До сих пор он не знал, что есть такое, о чем нельзя подумать до конца. Конечно, часто бывает непонятное: почему иногда с неба льется вода, и кто зажигает в небе огоньки, и как это из женщин появляются маленькие люди, и почему вдруг становится холодно… Но ведь об этом и не надо думать, потому что так бывает всегда — само собой.

Охотник нагнулся к воде и хорошо напился. Тут он услышал голоса и шаги. Из–за деревьев одна за другой показались женщины. Они шли к воде и по дороге подбирали то, что попадалось на глаза. У них были палки с сучком, чтобы надавить ногой, когда надо воткнуть палку в землю. Женщины- то одна, то другая — нагибались, ворошили опавшие листья, ковыряли в земле палками и перекликались своими голосами, не похожими на голоса охотников. У них были свои слова, которые не всегда понятны мужчине. Вот одна, чьи волосы были как уходящее солнце, выдернула из–под толстого корня пучок острой травы, засмеялась и крикнула:

— Зуб!

Но ведь это был вовсе не зуб, а трава.

Женщина увидела охотника и выкрикнула совсем уж непонятное. Потом подошла к охотнику и протянула шишку. Если ее расковырять, там будут зернышки, которые можно есть.

— Еда, — сказала женщина и показала ртом, как жуют.

Охотник щелкнул языком, взял шишку и пошел прочь от воды. Дойдя до деревьев, поваленных ветром и небесным огнем, он оглянулся и увидел, что женщина стоит и смотрит на него. У охотника в ноздрях еще был слабый запах шкуры, обмотанной вокруг ее бедер. Потом этот запах кончился и остался только запах утренней воды и поваленных деревьев.

Скоро станет совсем светло, дым уйдет, и он, охотник, сможет залезть на высокое дерево, чтобы посмотреть на Большую траву. Может быть, он снова увидит темную полоску на ее далеком краю.

Вдруг закричали женщины. Та, с красными волосами, бежала к нему, рот у нее был раскрыт, а кричала она так, что не поймешь. Но охотник уже понял: запах Длиннозубого!

Женщина быстро карабкалась на дерево, и другие женщины тоже. А он не успел. На поляну вышел Длиннозубый. Увидев охотника, он остановился совсем близко и зарычал, показав страшные кривые зубы, и ударил хвостом себя по боку. Охотник сел на землю, потому что ноги у него стали плохие. Он сжимал рукой копье и смотрел прямо в желтые круглые глаза Длиннозубого, и внутри у него было холодно. Длиннозубый еще раз ударил себя хвостом и медленно пошел дальше, к воде.

Потом снизу, от текучей воды, донеслось его рычание. Надо было забраться на дерево и переждать, пока Длиннозубый напьется и уйдет, но вместо этого охотник осторожно, прячась за деревьями, спустился к воде, чтобы посмотреть, что там делается.

Такого он еще не видел. Чешуйчатый не пускал Длиннозубого к воде. Передними лапами он вылез на песок и разинул огромную пасть. Длиннозубый стоял перед ним, рыча и подняв лапу для удара. Вдруг чешуйчатый быстро полез вперед. Длиннозубый отпрянул, метнулся вбок. Хрип, рев. Брызги, песок. Охотнику не удалось заметить, всадил ли Длиннозубый клыки в шею чешуйчатого. Пасть у Длиннозубого стала красной от крови, а ревел он так, что охотнику очень захотелось залезть на дерево.

Оставляя красный след, Длиннозубый побежал прочь, скрылся за деревьями. Чешуйчатый полежал немного на мокром песке, потом повернулся, взмахнул хвостом и ушел в воду.

На поляну легли длинные тени деревьев.

Летающие носились и перекликались друг с другом, как всегда при восходе солнца. Охотник подумал, что они летают выше самого высокого дерева и видят дальше- может быть, всю Большую траву. Если бы у него были крылья, он полетел бы тоже и посмотрел туда, где край Большой травы и где укрываются двурогие, которые там живут. У двурогих хорошее мясо, и там нет Длиннозубого. Он не знал этого, но почему–то так думал, и ему было беспокойно от того, что он никак не мог подумать до конца. Может быть, там не так хорошо, как он думал, но там другое.