— А ты не забыл?
Вальфрид мрачно посмотрел на него.
— А вы? У этих тут, — он повел рукой вокруг, — тоже была страшная война, Вторая Континентальная. Всего-то сорок лет назад. Ещё живых свидетелей полно. А пишут как… как о водевиле каком-то. Комедии снимают, в каких-то заклепках ковыряются, словно от них там всё зависело…
— Ну, у нас-то всё помнят, — буркнул Сергей. Тема, правда, была очень скользкая, так что развивать её он не стал. — Делать-то что будем?
— Туман ушел, — Вальфрид встал и потянулся. — Пойдем снаряжение вам подбирать. А то в горах, знаете, холодно…
* * *
Впереди, в непроглядном уже сумраке, пробился, наконец, свет, — но это Антона не обрадовало. Почти под ногами был неровный, обломанный край тропы, — а за ним лишь тусклая мгла падающего снега, скрывающая бездонную, казалось, пропасть. Слева же, тоже совсем близко, поднималась почти отвесная, темная скала в неровных полосах того же снега. Они медленно ползли вдоль неё, и, оступаясь, мальчишка каждый раз холодел — ему казалось, что он сорвался с этого чертова карниза, и уже начинает падать…
Он и представить не мог, что тут, в этом тропическом мире, найдется вот такое… однако же, нашлось. Все эти три дня они только и делали, что карабкались вверх, — и сегодня добрались до вечных снегов. Идти по этой тропе на ночь глядя было чистым безумием — только вот ночевать тут было просто негде. Да даже если бы такое место и нашлось, до утра они точно не дожили бы: мороз тут стоял дикий, а развести костер было не из чего, вокруг только снег и камни…
Только вот и вернуться они тоже уже не могли: если верить Вальфриду, до цели оставалось всего ничего, а проделывать весь путь вниз ночью было даже не безумием, а прямым самоубийством. Оставалось только верить, что и в остальном он не соврал, и там в самом деле есть город… или хоть какие-то здания, потому что на снегу они просто замерзли бы. Верилось в это с трудом: даже для горных козлов эта тропа казалась слишком уж опасной. Впрочем, немец говорил, что там никто не жил — хотя свет и тепло там неким непонятным образом были…
От загадок и нелепости здешнего мира у мальчишки пухла голова — да и дышалось на такой высоте уже не так, чтобы очень вольно. Хорошо ещё, что Вальфрид подобрал им теплую одежду и горные ботинки с шипами — без них они давно улетели бы в пропасть. К счастью, заниматься альпинизмом в прямом смысле им не пришлось — но и так карабкаться по скалам оказалось непросто. Кое-какой опыт у них троих имелся — но в настоящих горах никто из них, увы, пока не был. А пробираться по ним оказалось, мягко говоря, неуютно — камни сверху тут падали, словно брошенные чьей-то злобной рукой, и выскальзывали из-под ног, как живые. Вальфрид, то ли всерьёз, то ли в шутку говорил, что тут живут кобольды, злые горные духи, — и в это вполне можно было поверить. Во всяком случае, один неверный шаг тут мог стоить жизни. Хорошо ещё, что высоты никто из них не боялся, а Вальфрид так и вовсе оказался прирожденным горцем — он прыгал по камням с ловкостью… ну да, горного козла. Правда, сказать это вслух никто из них не осмелился бы — и совсем не потому, что за такое вот немец не глядя дал бы в ухо. Как-то глупо это было. Просто глупо — здесь и сейчас, по крайней мере. А может быть, и вообще…
Вальфрид был, конечно, не подарок, — молчаливый и язвительный, когда не молчаливый, — но без него они сюда точно не добрались бы, даже если бы и знали, куда именно идти. Заблудиться в горах, как ни странно, было проще простого — свернешь не в то ущелье (точно такое же на вид, как и нужное!) — и ошибку поймешь, когда возвращаться будет уже поздно. Вообще… поздно. Даже если не наткнешься на что-нибудь похуже простого обвала. Россказни Вальфрида о снежных людях-людоедах мальчишка пропускал мимо ушей — такого он наслушался и дома — но снежные барсы точно здесь были, он сам вчера видел одного. Вальфрид говорил, что в снега они, вопреки названию, не поднимаются, и на людей вообще не нападают — но при виде двухметрового (это если без огромного хвоста!) пепельно-пегого хищника в это верилось с трудом. Впрочем, бывали здесь вещи и похуже…
Мальчишка невольно поёжился, вспомнив, как три дня назад, едва выбравшись из города, они шли мимо Ущелья Тумана — того, в котором он… жил, и из которого выползал наружу. На туман это, кстати, не походило ничуть — между угольно-черных утесов висела смутная, бледная, какая-то ПУСТАЯ масса — и на ней, против солнца, дрожали страшные бесцветные радуги. Зрелище было столь жуткое в своей абсолютной чужеродности, что в ту сторону мальчишка больше старался не смотреть. И всё равно, чувствовал словно проникающее через кожу давление — даже не взгляд, а нечто такое, для чего у него не было определений, и от чего волосы буквально поднимались на голове. После этого зрелища россказни Вальфрида о Серой Хозяйке и Поющем Черве казались безобидной сказкой…
Задумавшись, Антон не сразу понял, что тропа повернула. Обогнув подножие высоченной скалы, оплетенной полосами снега, они вышли сразу на площадь. Здесь они остановились, и мальчишка сразу же прищурился. Где-то высоко на скалах горел ослепительный ксеноновый прожектор, и его свет накрывал весь городок — неправильную мозаику стен и крыш, поднимавшуюся к краям глубокой скальной чаши. После трех дней диких скал зрелище казалось бредовым, как во сне.
