Стволов тут хватало — куда ни глянь, везде одни только бесконечные стволы, обомшелые, покрытые какими-то неопрятными космами, не то лишайников, не то упавшей сверху мертвой растительной дряни. Она тут, наверное, покрывала землю на много метров в глубину — по крайней мере, иногда мальчишка проваливался в неё чуть ли не по пояс.
Учитывая, что этот рыхлый слой кишмя кишел червями, многоножками, и ещё черт знает чем, удовольствия это ему не доставляло. Тем более, что одежда тут стремительно приходила в негодность. Даже добротная шерстяная ткань тут покрывалась плесенью, становилась противно ослизлой и расползалась прямо на глазах. Штаны уже приказали долго жить, рубаха пока ещё держалась — но уже превращалась в настоящие лохмотья. Запасная одежда в рюкзаке тоже прела и начинала расползаться, да и сам рюкзак выглядел неважно. Не ровен час, развалится на обратном пути… да и плевать, в нем почти ничего не осталось. Все припасы они уже подмели, а остальное теперь годилось только на помойку. Металл тут ржавел на глазах, дерево гнило — и лишь пластмасса держалась непобедимо…
Хорошо ещё, что в кедах её как раз хватало — иначе давно пришлось идти бы босиком, а от одной мысли о такой перспективе мальчишку натурально корчило. Босой Льяти в его глазах вырос до настоящего героя — но геройствовать заодно с ним Антона ну никак не тянуло. Он-то был уроженцем совсем других мест, его предки не жили в таком вот лесу последние сто тысяч поколений или где-то около того…
Кожа землян в такой сырости тоже начинала преть, покрываясь грибком, — и спасались они только соком ксорны, липким и жгучим. Кожа от него начинала натурально гореть, как в огне, а потом и вообще сходить клочьями, словно от солнечных ожогов, — и не на спине где-нибудь, а в таких местах, для которых и приличное слово-то не сразу подберешь…
Днем от этого ещё как-то удавалось отвлечься — но стоило только прилечь, и мальчишку буквально начинало корчить от мучительного, с ума сводящего зуда. И не почешишься ведь, вот что самое поганое-то. Иначе кожа и вовсе превратится в кровавое месиво, начнется воспаление — а там недалеко и до заражения крови…
Оставалось лишь кусать себе губы, извиваться и терпеть. Сутки напролет, день за днем. Даже когда всё тело от зуда буквально сводит судорогой. Выспишься тут… Тем более, что и спать-то тут всем было нельзя — только парами, в то время как другая пара напряженно пялится в ночную темноту. Одним часовым тут было обойтись нельзя — он в любую минуту мог заснуть, а так ребята постоянно расталкивали друг друга…
Иногда Антон думал о том, что может с ними стать, если уснут сразу оба. Иногда нет. Значения это всё равно не имело. Делай, что должно, случится, что суждено, как говорится. Черные «волки»-нантанг шли за ними по пятам, буквально «передавая с рук на руки» от одной стаи к другой. Льяти даже не пытался в них стрелять — всех не перебъешь, а делать новые стрелы тут было и некогда, и особенно не из чего — если на наконечники ещё годились половинки семян пальмы-бритвы, то с оперением тут дела обстояли неважно. Птиц тут было полно — но жили они так высоко наверху, что об охоте на них не стоило и думать…
Несколько раз им попадались невыразимо мерзкие твари-шипоносы. Одну убил Сергей, насквозь пробив копьем широкую, похожую на капюшон кобры шею, другую копьем же сильно ранил Андрей, других, к счастью, удалось отогнать. Ему, Антону, в этом вот плане везло больше — крупные твари на него пока что не бросались. Но летучих ящериц-рити тут хватало на всех, а их острые, похожие на иголки зубы оставляли неожиданно глубокие, сильно кровившие раны, которые тоже приходилось мазать соком ксорны — а тогда ощущения были такие, словно в рану вливали расплавленный свинец…
В первый раз Антон заорал не своим голосом — и с тех пор старался держать мерзких тварей подальше. Получалось не всегда — нападали они совершенно внезапно, а тогда и копьё помогало не очень. Андрей вооружился длинной палкой — от рити она помогала куда лучше, только вот попадись зверь побольше — Андрюхе пришлось бы весьма кисло…
Один раз за ними погнался чудовищный гигант ри`на — и от него они спаслись, только забившись совсем уж в непролазные заросли. В другой раз им могло и не повезти — но тут оставалось надеяться лишь на удачу…
Антон ошалело мотнул головой, очнувшись от воспоминаний. До скал впереди оставалось всего метров пятьдесят — совершенно неприступных на вид, и он опять невольно оглянулся. До Хорунов с их тварями оставалось всего метров сто. За спинами у них торчали длинные луки, но стрелять они пока не пытались — то ли расстояние оставалось слишком уж большим, то ли их хотели захватить живьем… О том, что ждет их тогда, не хотелось даже думать…
— Сюда! — заорал вдруг Льяти, оборачиваясь. — Быстрее! Да быстрее же!
Антон из последних сил бросился вперед… и замер, увидев впереди врезанную в скалу узкую стальную дверь, совершенно невозможную здесь. На миг он даже решил, что ему показалось. Но Льяти бросился к ней, на бегу вытаскивая из сумки… связку ключей!
В голове у мальчишки всё перевернулось — он не знал даже, что и думать. Первая мысль почему-то была, что это ключи от совсем другой двери. Но, к удивлению Антона, замок поддался, дверь распахнулась. За ней висела кромешная тьма — но, когда Льяти нырнул внутрь, произошло второе чудо: внутри вдруг вспыхнул тусклый, но, несомненно, электрический свет!..
