Тишина звучала ободряюще. Девушка снова уставилась в учебник, и ей удалось прочесть даже нескольких страниц, когда тонкий и высокий стон из соседней комнаты иглой впился под кожу.
Это было неожиданно.
Ведь тишина до этого говорила о том, что хозяин комнаты наложил на неё «заглушку». Гермиона нахмурилась, поглядывая на время. Прошло минут пятнадцать, а неизученного материала оставалось ещё много.
— О, Драко…
Гермиона зажмурилась, чувствуя, как по коже бегут мурашки, а внутри ревёт и бьёт в рёбра что-то большое и колючее, перехватывающее дыхание. Прекрати. Прекрати думать о том, что он сейчас делает. Что чувствует эта гадкая шлюшка. Где сейчас его руки и рот.
«Уродина».
Он назвал её уродиной. Выплюнул это в лицо. И спасительная злость тут же придала сил. Грейнджер уверенным движением подняла сумку и принялась искать в ней волшебную палочку.
Малфой не наложил заглушающее заклинание. Впервые. Забыл?
Пэнси так хороша, что он потерял голову?
Фу, да об этом даже думать не хотелось. Ладонь наткнулась на рукоятку, и Гермиона уже вытянула руку, когда…
— М-м… да…
Прерывистый стон Пэнси буквально подкинул на месте, заставив выронить палочку.
Гриффиндорка отшвырнула от себя книгу, вскакивая на ноги, и в два шага оказалась около двери в ванную комнату. Холодные пальцы стиснули изогнутую ручку.
Куда ты идешь? Что ты им скажешь? «Не могли бы вы прекратить трахаться, пока я занимаюсь»?
Нелепости какие.
Ладонь надавила, и дверь приоткрылась. В нос ударил запах мыла, а учащающиеся стоны Пэнси стали громче, отдаваясь эхом в полумраке кафельных стен. Взгляд упал на приоткрытую дверь в его спальню и край кровати, что был виден сквозь щель.
Девушка прикусила губу, соображая, что же теперь делать. Подойти и закрыть дверь как заботливая мамаша? Нет, лучше просто уйти в свою спальню и продолжить заниматься. Она ведь может поставить на свою комнату звуконепроницаемость, чтобы посторонние звуки не отвлекали её. И об этом никто не вспомнит. Она забудет о том, чем занимаются Малфой и Пэнси в соседней комнате.
Да, так она и поступит. Развернётся и уйдёт.
Гермиона несколько секунд не двигалась, а затем ноги понесли её к приоткрытой двери. «Что ты делаешь? Уйди отсюда. Иди заниматься!».
Мысли в голове неслись с невероятной быстротой, путаясь и сталкиваясь друг с другом. Запретная территория манила, и Гермиона лишь сжимала кулаки, делая шаг за шагом вперед, минуя раковину, душевую кабинку, ванну и зеркало.
Я не буду смотреть. Я только… только… Только что?
— О, Мерлин! Да… ещё!
От визгливого крика Гермиона подскочила на месте, замирая в шаге от двери, не отрывая глаз от края застеленной кровати, что будто была ориентиром в полумраке ванной.
«Грейнджер, просто развернись и уйди к себе!» — внутренний голос орал едва ли не громче Паркинсон.
Она ощущала дрожь в ногах, однако всё равно сделала ещё один шаг, кляня свой интерес. А в следующий момент дыхание застряло у неё в груди.
Пэнси стояла, опираясь локтями о туалетный столик, совсем рядом с дверью в ванную. На лицо ей падали волосы, юбка задрана на талию, а наполовину расстегнутая блуза обнажала одну полную грудь, что подрагивала в такт резким движениям.
Гермиона застыла, чувствуя, как медленно опускаются внутренности, а к щекам приливает кровь. Она видела лишь его руку на талии девушки. Пальцы впивались в ткань, толкая её на себя. Можно было услышать прерывистое дыхание, когда стоны слизеринки на какие-то мгновения затихали.
Его дыхание. Гермиона прислушалась. Вдох, хриплый выдох, вдох, тихое рычание и снова вдох, чуть быстрее предыдущего.
Она хотела увидеть его. Его лицо, его тело, его глаза.
Последний, почти отчаянный шаг к приоткрытой двери — и вот она уже почти часть этого. Часть комнаты с плотно зашторенными окнами, с кроватью, такой же, как в её собственной спальне, со шкафом и столом. С учащённым дыханием и движением тел.
Он был без рубашки и стоял к ней боком. Широкий разворот плеч, распахнутые крылья выступающих ключиц, просматривающиеся линии ребер, что при каждом вдохе выделялись на боках. Тугие мышцы живота напряжены, под светлой кожей чётко выступают кубики пресса.
Лицо застыло каменной маской, на виске выделилась вена. Рот приоткрыт, влажный язык то и дело облизывает полные губы. Светлые волосы отдельными прядями падают на лоб. Гермиона жадно следила взглядом за тем, как капля пота стекает по его груди, к пупку, оставляя влажный след на белой коже. Она не успела подумать, как это неправильно, когда желание проследить этот же путь кончиком языка буквально впилось в неё своими горячими челюстями. С ужасом ощущая, как влажно стало внутри и как жжёт и тянет низ живота, она непроизвольно облизала губы — одновременно с ним. Отчего сердце зашлось, и ей показалось, что на своих губах она ощутила его язык.
Она никогда не понимала влечения девушек к парням. Теперь же она осознала. Как это — когда хочется прикоснуться к коже губами, руками, ощутить её ближе к себе. Какая она горячая, и силу, скованную под кожей в этих руках. Сильных, стискивающих. Она вспомнила, как эти руки сжимали её плечи, пока жёсткий язык проходился по её рту.
