Письма о демонологии и колдовстве - [36]

«Вон там тропа направо, — говорит она, — по ней проходят души, благословляемые в рай, вон там вниз ведет хорошо утоптанная тропа, по ней грешные души отправляются в места вечного мучения, третья дорога — вон там, где черный папоротник,— приводит к месту более легких наказаний, откуда грешников могут вызволить молитва и месса. Но ты видишь четвертую дорогу, извивающуюся вдоль равнины вон к тому прекрасному замку? Там дорога в Волшебную страну, с которой мы теперь связаны. Владелец замка — король этой страны, а я — его королева. Но, Томас, скорее меня раздерут дикими лошадьми, чем он узнает, что произошло между тобой и мной. Поэтому, когда мы войдем в замок, храни полное молчание и не отвечай на вопросы, которые тебе будут задавать, а я отвечу за тебя сама и скажу, говоря, что лишила тебя речи, когда вела из серединных земель»[155].

После того как она проинструктировала своего любовника, они подошли к замку и вошли на кухню, оказавшись в центре такой праздничной сцены, которую можно увидеть в усадьбе крупного феодала или принца. Тридцать туш оленей лежали на массивном кухонном столе под руками многочисленных поваров, которые с усердием потрошили и разделывали их, в то время как гигантские грейхаунды, взявшие эту добычу, лежали, глотая кровь и радуясь ее виду. Они прошли в следующий зал, где король принял свою любимую супругу без какой-либо проверки или подозрения. Рыцари и дамы, танцевавшие по трое, занимали все пространство, и Томас, забывший тяготы своего путешествия от Эйлдонских холмов, подошел и присоединился к веселью. Через некое время, которое показалось ему очень коротким, королева заговорила с ним в сторонке и попросила его приготовиться к возвращению в его страну.

«Послушай, — сказала королева, — как по-твоему, сколько ты пробыл здесь?»

«Наверное, прекрасная госпожа, — ответил Томас, — не более семи дней».

«Ошибаешься, — ответила королева, — ты был в этом замке семь лет и провел здесь все это время. Знай, Томас, что завтра в этот замок придет демон преисподней и будет требовать свою дань, и такой красивый мужчина, как ты, привлечет его внимание. Ни за что в мире я бы не позволила, чтобы тебе выпала такая судьба, следовательно, вставай и пойдем».

Эти ужасные новости примирили Томаса с его уходом из Волшебной страны, и королева вскоре перенесла его на берег Хантли, где пели птицы. Она нежно распрощалась с ним и обеспечила ему прекрасную репутацию, наградив его языком, который не мог лгать, за что Томаса и прозвали Верным. Томас тщетно протестовал против этого неудобного и нежелательного дара. Правдивость, как он думал, делает его неугодным и церкви, и рынку, и двору короля, и дамскому будуару. Но все его протесты не были приняты дамой, и Томас Рифмач, как бы ни повернулась в дальнейшем его жизнь, получил веру в себя как в пророка, независимо от того, был он им или нет, так как он не мог сказать ничего кроме того, в чем был уверен. Очевидно, что если бы Томас был законодателем, а не поэтом, мы бы имели здесь историю Нумы и Эгерии[156].

Томас еще несколько лет оставался в своем замке близ Эрсйлдуна и пожинал плоды своих предсказаний, некоторые из них известны деревенским жителям до сих пор. Однажды, когда пророк принимал графа Марча у себя дома, в деревне, послышались удивленные крики, вызванные появлением оленя с оленихой[157], которые вышли из леса и, вопреки своей обычной пугливости, спокойно шли через деревню в сторону дома Томаса. Пророк сразу поднялся из-за стола и, считая это чудо зовом судьбы, проводил оленя с самкой в лес; хотя впоследствии его случайно видели несколько человек, которым он захотел показаться, больше никогда не имел дела с людьми.

Томас из Эрсилдуна, даже отойдя от дел, как все считают, время от времени в критические для судьбы своей страны моменты собирал войска, чтобы выставить их на поле сражения. Часто передается рассказ о смелом жокее, продавшем вороного коня человеку удивительной и старомодной внешности, который назначил ему приметный бугор в Эйлдонских холмах, прозванный Лукен-харх, как место, где в двенадцать часов ночи он должен получить деньги. Тот пришел, деньги были выплачены старыми монетами, и покупатель пригласил его посмотреть свой дом. Торговец лошадьми в глубоком удивлении пошел за своим проводником сквозь несколько длинных рядов стойл, в каждом из которых неподвижно стояла лошадь, а вооруженный воин так же неподвижно лежал у ее ног. «Все эти люди, — шепотом сказал колдун, будут разбужены для битвы в Шерифмуре». В конце этой необычной конюшни висели меч и горн, которые пророк показал лошаднику как обладающие способностью снимать заклинание. Тот в смятении снял горн и попытался дунуть в него. Лошади сразу же забеспокоились в своих денниках, забили копытами, затрясли уздечками, воины поднялись и забренчали доспехами, и простой смертный, напуганный всем этим шумом, который он вызвал, выронил горн. Голос, подобный голосу гиганта, перекрывая поднятый вокруг шум, произнес следующие слова:

Горе трусу, когда бы он ни был рожден

Ты не вытащил меч, а уже дуешь в горн!

Смерч выволок торговца лошадьми из пещеры, вход в которую он никогда потом не мог отыскать