Письма о демонологии и колдовстве - [33]

Согласно старому норвежскому поверью, эти карлики образуют структуру всего действия северных саг и их ущербность в росте представляет собой компенсацию за то, что они превосходят простых смертных своим искусством и умом.

В «Песни о Нибелунгах», одном из самых старых романов, известных в Германии и написанном, скорее всего, вскоре после походов Аттилы, Теодорих из Берна[136], или Вероны, выступает среди когорты рыцарей, над которыми он главенствует, как Карл Великий во Франции или король Артур в Англии. Среди прочих побежденных оказался и король эльфов, или карлик, Лаурен, живший в очаровательном саду, где росли розы, в окружении гигантов-телохранителей, людей, которых иногда считали колдунами. Он стал грозным противником Теодориха и его рыцарей, но поскольку пытался добиться победы изменой, то, когда победил, был поставлен на позорную, но все-таки соответствующую ему должность шута и фигляра при дворе Вероны.

Такое обладание сверхъестественной мудростью все еще приписывается жителями Оркнейских и Шетландских островов людям, прозванным трау[137], или гномам, которые могли быть во всех других отношениях соотнесены с каледонскими фейри.

Лукас Якобсон Дебес, который датирует свое описание Феро из Патмоса в Торсхавне 12 марта 1670 года, посвятил привидениям большую статью, которая оскорбила его паству и лишила части прихожан.

Действующими лицами его рассказа были скоу, или бьерген-тролли, т. е. духи лесов и гор, иногда называемые подземными жителями, и он добавляет, что они появлялись в глубоких пещерах и среди высоких гор, а также часто бывали в местах, где происходили убийства или случались другие смертные грехи.

Они, видимо, были настоящие северные карлики, или трау (по другому произношению — тролли), и считались уважаемым автором чуть-чуть лучше настоящих дьяволов[138].

Но не только, и даже главным образом не столько, к готам мы должны отнести все, касающееся эльфов средних веков, они, как уже упоминалось, имели много смешанных признаков, которые кельтские племена с отдаленного времени приписывали своим богам гор, долин и лесов. Мы уже видели, что главную черту их национального характера составляет власть воображения, которая наиболее активна среди кельтов и видна в их национальной музыке и танцах, национальной поэзии и песнях, в которых наиболее легко проявляется фантазия.

Ирландские, валлийские, гэльские и шотландские фейри — все племена кельтского происхождения, именуемые «людьми мира», «добрыми соседями» или иными именами,— все это скорее общественные существа, ведущие более веселый образ жизни, чем мрачный дуэргар. Эти эльфы не избегали общества человека, хотя вели себя с теми, кто общался с ними, с большими капризами, особенно если их обидеть, и хотя их подарки иногда бывали очень ценными, итог общения оставался непредсказуемым.

Занятия, развлечения и добрые дела двора фейри напоминали самих этих призрачных людей. Их правление всегда представлялось монархическим. Король, а чаще королева фейри признавались всеми, иногда они имели общий двор. Их карнавалы и прочие придворные развлечения охватывали все, что воображение того времени считало доблестным и прекрасным. На карнавалах они устраивали парады с более красивыми конями, чем бывали на земле; ловчие птицы и гончие псы на охотах всегда были самые лучшие. На ежедневных банкетах стол был сервирован с роскошью, которой не осмеливался добиваться самый гордый король на земле, а в зале для танцев звучала самая прекрасная музыка.

Но под взглядом внимательного наблюдателя вся иллюзия сразу же исчезала. Молодые рыцари и красивые дамы оказывались сморщенными карликами и отвратительными ведьмами, их богатство оборачивалось простыми булыжниками, прекрасные тарелки — фантастически изогнутыми кусочками глины; пища, не сдобренная солью (запрещенной у них, как нам сказали, из-за эмблемы вечности), становилась безвкусной и пресной; величественные залы превращались в несчастные сырые пещеры — все прелести Элизиума эльфов[139] исчезали сразу же. Словом, их радости были показными, но в целом неосязаемыми, их активность — непрерывной, но бесцельной, и их предназначение, видимо, состояло в необходимости поддерживать иллюзию постоянной работы или развлечений, хотя тяжелый труд был неплодотворным, а удовольствия — призрачными. Поэтому все поэты называли их «компанией, которая никогда не отдыхает». Кроме того, непрекращающаяся и бесполезная суета, в которой, казалось, жили эти призраки, делала их привычки неприятными и раздражающими для смертных.

Одно преступление очень серьезной природы, как предполагалось, постоянно совершали феи против «рода человеческого»: это кража детей и воспитание их как собственных. Это несчастье чаще всего случалось с некрещеными детьми, но взрослые также могли подвергнуться этому удалению от земных дел, независимо от их желаний. Относительно первых можно легко предположить, что отсутствие священного обряда крещения делает детей более подверженными власти этих созданий, которые если не во всех отношениях считаются колдунами, то, учитывая их постоянную толкотню вокруг этого дьявольского занятия, тем не менее имеют мало оснований слыть добрыми духами, и большинство богословов относит их совсем к другому классу. Взрослые, с другой стороны, должны быть замешаны в чем-то, что отдает их под власть духов и, как принято говорить, заставляет «принять правила игры». Сон на холме фейри, на котором, случается, собирается их двор, — готовый способ получения пропуска в страну эльфов. Для человека все кончалось сравнительно хорошо, если недовольные таким случаем эльфы просто отправляли его по воздуху в город за сорок миль и еще оставляли его шляпу или шапку на колокольне посередине, чтобы отметить прямое направление полета. Другие, оказавшиеся замешанными в каком-то незаконном действии или безрассудной и греховной страсти, также оказывались возможными обитателями страны фейри.