Песок и время - [11]

Сергей сделал несколько шагов назад.

Вспомнил, что в то время, когда он нес службу дежурным по части, Тимофеев в спортивном костюме, пробегая к морю на утренней зарядке, иногда заходил на территорию части и узнавал: как прошла ночь, не было ли каких-то нарушений воинской дисциплины или происшествий. Только сейчас до него дошло, что Тимофеев уже тогда пытался закинуть удочку и поймать Мартынова на крючок, сделать своим осведомителем. А теперь для этого был самый подходящий момент — под характеристикой на Мартынова должна стоять подпись человека в черной длинной шинели.

Сергею захотелось что есть силы размахнуться и ударить в это самодовольное и гнусное лицо, в эту скотскую морду. Ударить так, чтобы ОНО завопило и завизжало от боли и неожиданности, покатилось вниз с горы, подскакивая на каждой кочке, и плюхнулось в штормящее море. Чтобы никогда больше не появлялось на горизонте этой жизни. Но на проходной дивизиона стоял дневальный и с интересом наблюдал за двумя офицерами.

Сергей продолжал молчать, а Тимофеев продолжал:

— Если тебе сейчас некогда, то давай встретимся у тебя дома вечером и поговорим за чашкой чая, я тебе более подробно, в уютной для тебя обстановке, расскажу, какие меня вопросы интересуют.

Такой наглости Мартынов вытерпеть уже не мог, он положил руку на плечо мерзавцу:

— Топорно работаешь, майор, топорно. Если я, по твоему мнению, подхожу на роль доносчика, то тогда попрошу официально, через моего непосредственного начальника, майора Ростошинского, пригласить меня к себе в кабинет и там задавать свои дешевые вопросы. Понял?

Тимофеев явно не ожидал такого ответа:

— Ну что же, за это дорого поплатишься, заграницы тебе не видать, смотри, еще пожалеешь!

— Хватит пугать, давай вали отсюда…

С этим словами Сергей развернулся и зашагал в дивизион, продолжая мысленно чертыхаться и обдумывать план своих дальнейших действий.

Тимофеев как офицер особого отдела только служил при части, если такую рода деятельность, можно было назвать службой. Он даже в штате части не состоял и деньги ежемесячно получал по отдельной раздаточной ведомости. Командиру части не подчинялся, а как бы состоял при нем советником. Исчезал на некоторое время, затем опять появлялся в части. Работы для него было уйма, в международном порту постоянно находилось несколько зарубежных морских судов, по улицам города большими группами разгуливали иностранцы. Поле деятельности для работника особого отдела было огромным.

Как-то, работая в дивизионе, офицеры заметили, что на экранах приемных устройств станции наведения ракет появились сильные помехи. Откуда они появились и кто их ставит — вот задача для разведчика. Разобрались же с головоломкой офицеры службы вооружения части по диаграмме направленности сигнала выяснили, что помехи шли мощным лучом с борта иностранного судна, стоящего на рейде, велась активная разведывательная работа. Но товарищу Тимофееву это не было интересно, видимо, это было не то поле, куда Тимофеев любил бросать семена для посева.

Слежка за своими офицерами, вербовка провокаторов и доносчиков — вот что его занимало более всего. Кто, какие дачи строит, у кого какая любовница, и сколько кто выпивает по вечерам, кто какой вере отдает предпочтение. Вот отчего у него вырастали крылья за спиной, и вот зачем ему нужна была длинная до пят, черная шинель — прятать от окружающих эти свои крылья, крылья демона, крылья ископаемого ящура.

Проверив боевую готовность энергосредств дивизиона и убедившись, что вся техника работает, что параметры, определяющие боеготовность, в норме, что соблюдение правил техники электробезопасности соответствует установленным характеристикам, Мартынов покинул территорию подразделения.

Пошел дождь, сначала небольшой, но по мере того, как Сергей удалялся все дальше и дальше от того места, где он беседовал с Тимофеевым, дождь все усиливался и усиливался. Крупные капли с бешенством колотили по листьям деревьев, склонивших покорные ветки к земле. Вода, постепенно размывая эту землю, находила новые русла для сначала маленьких, а затем и больших белесых рек, которые устремлялись вниз к морю. Белая глина, которую вода вымывала из-под камней, придавала самой воде какой-то необычный оттенок. Создавалось впечатление, что текли молочные реки из вымени большой и хорошо откормленной коровы. Молочные реки впадали в неспокойное море, и оно по праву могло называться Белым.

* * *

Когда Мартынов, чертыхаясь, зашел в кабинет, он был мокр с головы до ног.

Положив мокрую фуражку сушиться на батарею, присел отдохнуть на край стола, за которым, обложившись толстыми папками с документами и дымя любимой «Примой», сидел Валерий Георгиевич Ростошинский.

Не поднимая головы, он спросил:

— Что чертыхаешься, Сережа? Как поработал?

— Есть от чего чертыхаться, Георгиевич, — заметил в ответ Сергей, закурил «Нашу марку» и рассказал всю историю.

Начальник по ходу рассказа молчал, и только когда Сергей упомянул, как ему хотелось вмазать Тимофееву по роже, произнес:

— Я бы, наверное, все-таки вмазал, особенно после слов об исламе! Это же провокация чистой воды!

— Ну что будем делать? — спросил Сергей. — Пошел я, наверное, к командиру, все ему расскажу, как было.