Песнь о зубре - [4]

У властолюбца остались от боя навеки.

Я не скажу вам, как долго непризнанным в стаде

Он оставался, но в тех же народных преданьях

Предполагаются слишком уж долгие сроки.

Вымыслом часто молва доставляет ушам наслажденье,

Вот потому-то и шепот народных сказаний

Слышен у нас по опушкам, лугам цветоносным и весям.

Я же не вправе писать здесь о малоизвестном:

Тем, для кого я пишу, по душе только правда.

Звери пасутся на воле, свободу вкушая по праву.

Общим усилием зубры себя защищают, а стража

Зорко следит, чтобы в стаде был строгий порядок.

Сильный со слабыми властью не станет делиться,

Сила и опыт дают ему право главенства

Перед противником в стаде, в загоне и всюду.

В смертном бою побеждает обычно сильнейший,

И ни минуты в лесу без тревог не бывает.

Жажда главенства их гнев воспаляет кровавый —

И поединки кончаются смертным исходом.

Тот, кто над слабым взял верх, получает награду,

А побежденный, тревогу учуяв, понуро

Вместе с подругой из стада бредет на чужбину.

Он, разлучившись со стадом, отныне боится

Даже рогатины, в стаде же каждый бесстрашен.

Впрочем, стада не гнушаются и одинцами,

Их и в другие стада принимают без боя.

Если в лесном поединке супруг погибает,

Верность друзей нарушается смертью нежданной,

Может зубрица тогда в свое стадо вернуться.

* * *

Княжий указ, охраняющий мать и потомство,

Преумножает тем самым сокровища края.

И на червонное злато народ наш сокровища эти

Не разменяет. Его убеждение твердо:

Наши леса — это кладезь бездонный богатства,

Благо страны. Караваны судов чужеземных

К нам приплывают, блистая заморским товаром.

Щедрая влага из кладезей этих природы

Теплым дождем выпадает на тучные пашни.

В реках от самых верховьев до устьев широких —

Лес на плаву, он — как мост между землями княжеств.

Почвы богатые требуют мало усилий,

Только при жатве вся нива пестреет жнецами;

В рощах тенистых пасутся стада на приволье,

А на лугах — табуны скакунов быстроногих.

Пашен плоды и лесов своих дар за моря мы

Всем продаем, и хотя по достатку мы равны,

Ценим заморское меньше, чем рощи родные.

Край благодатный — великое княжество наше,

Но не одна красота в его море зеленом.

Лес наш приносит большую хозяевам пользу:

Он — кладовая живицы и смол корабельных,

Меха пушного, и меда, и воска, и дичи.

Так что купец чужестранный тугою мошною

Может тряхнуть, не скупясь, на торгах наших людных.

Все тут — сосна корабельная, дуб для поделок,

Тес для богатых домов — королевствам безлесным.

Лес вырастает у нас удивительно быстро,

Вряд ли где встретишь подобных лесных великанов.

Благоухают цветами опушки лесные,

Сельского люда места для забав и гуляний.

Бортники наши под кронами старых деревьев

Выдолбят ствол, и, глядишь — получается улей;

Так приручаем пчелу мы и мед добываем,

Птицы лесной несказанное множество в пуще,

Бьют ее стрелами, а иногда — из мушкетов.

Те петухи, о которых писал еще Плиний,

Водятся стаями, тут их зовут глухарями —

Грузная птица, по весу гуся тяжелее.

Запах особый присущ глухариному мясу.

Большая есть ли удача, чем та, когда видишь,

Как, встрепенувшись, подбитый, он падает наземь.

С тяги охотник уносит двойную добычу:

Пищу желудку и пищу уму в одночасье.

Где ни пойдешь — мастерят то ловушки, то сети:

Если одной не поймаешь, другою добудешь.

Леса закон для добытчиков всех одинаков.

Край наш природа таким наделила богатством,

Что преизбыток дает нам свободу добычи.

У бережливых чрезмерно и птицы и звери

Зря пропадают; я видел не раз в нерестовьях

Груды задохшейся рыбы, просившейся в сети.

Нету досмотра — приходят сады в запустенье,

Поле родить перестанет, где нива не сжата.

Наше отечество — край и чудес и загадок:

То ли так Бог пожелал, чтобы все было вольно,

То ли по воле волшебной растет все и гибнет.

Часто с тревогою думаешь: чем объяснимы

Силы, присущие северным травам и слову,

Песни воздействие мощное? И временами

Кажется все это сказкой волшебной Медеи.

В этих словах моих сущая правда. Я знаю,

Что христианская вера сурово карает

Всех колдунов нечестивых, что связаны тайно

С духами зла, подвергая их пыткам и казни,

Как и сообщников, знавших о чарах волшебных,

Но не донесших тотчас же на злых чародеев.

Хватит того, чтоб мирская молва прокатилась:

Ты, мол, колдун и с нечистыми сносишься тайно.

Тут же несчастного схватят и, руки и ноги связавши,

Тащат к высокому берегу и нечестивого — в омут.

Если увидят, что тонет, считают — оправдан;

Если ж, напротив, — не тонет, считают виновным.

Казни подобные мы наблюдали: в пучине

Жертва в свивальнике борется с волнами, тщится

В бездну уйти с головою, а толпы народа

Жадно глазеют, кричат, посылая проклятья.

Видя такое, я весь цепенел, потрясенный;

Чудилось, будто вода на себя не похожа:

Вот набегает волна и уж, кажется, все поглотила;

Нет, не достала — бежит головы осужденной.

Все же огонь справедливее: ведьму и мага

Он пожирает всегда, как и мерзких злодеев.

Вы сомневаетесь в этих рассказах, возможно?

Верьте, в Литве это все на глазах происходит.

Я воспеваю лишь правду, хотя, как известно,

Даже в обычные выдумки — бабские сказки —

Часто готовы поверить и умные люди.

Россказней бред мы оставим, взяв бремя полегче, —

Бор показать, где глазам и душе — наслажденье.

И красота первозданная трав и деревьев,