Первый День Службы - [17]

Ну, и что ты думаешь, завидую я вам? Шиш с маслом! Я свою жизнь своими собственными руками сделал. А ты и твои ровесники своими же руками свои жизни губите. Найдешь ты себе приключений, попомни мое слово, кто ищет, тот всегда найдет! Только вот потом не рвать бы тебе на попе волоса от счастья такого. Ты же молодой, здоровый, красивый — думать надо, как свою жизнь устраивать! Для чего молодость и силы даются? Чтобы дорогу себе в жизни пробить! Думаешь, вечно так будет? Нет! Растратишь их по мелочам, здоровье в лагерях оставишь, вот и будет тебе тогда финал, пиши мемуары, как ты свою жизнь сгубил, и как я тебя заранее о том предупреждал. Только не забудь и мои воспоминания воспроизвести, хоть в двух словах, они, я уверен, поинтересней твоих злоключений будут. А еще, попомни мои слова, горе будет вашему поколению! Вот отомрут старики, останутся одни бестолочи, вроде тебя, жизни не знающие, на всем готовеньком выращенные, а путь, он никогда прямым не бывает, малейший камешек вам под колеса, и не удержите вы руля. Понесет вас нелегкая по ухабинам, всю страну! Черт еще знает, что от вас останется. Потому-то я вашей легкой жизни и не завидую: мы с горя начинали, да к радости пришли, а вам наоборот: из достатка, да в разруху.

— Ну-ну, начальник, это ты уже против генеральной линии попер, нам совсем не то, нам вожди коммунизм пророчат!

— Может и против вождей, а так оно и будет. Не достойны вы коммунизма. Мы достойны, наши отцы достойны. Но отцов не вернуть, мы не доживем, а вы все нами сделанное испохабите!

— Зря пугаешь, капитан, я трудностей не боюсь, а дурной работы на свою голову не ищу. Веселюсь, пока возможность есть. Сам же говоришь, эта золотая жизнь не надолго. Вот клюнет нас жареный петух в одно место, тогда и будем шевелиться, как вы, жизнь налаживать. И я в том числе. Тогда и видно будет, кто из нас чего стоит. Не думаю, чтобы я хуже всех оказался. А сейчас что ж, я за всех должен лбом небо подпирать, чтобы не упало? А чьи-то сынки в это время будут на папашины деньги пировать, шлюх снимать, жизнь свою устраивать?

Нет, начальник, ты не прав, я за твоего сына вкалывать не буду! Каждый за себя. Мне папаша, вот, благ не припас, я веселюсь сам и за свои. Ни квартиры мне, ни института, ни деньжат на прожитье… А молодость, сам знаешь, коротка. Как умею, проживу ее своим умом. Время придет, о семье подумаю, о работе, о квартире… Самому все придется!

— Так ведь уже сейчас думать пора!

— Нет, начальник, нам сложнее! На джинсы и кабаки вагонами уже не заработаешь. В жизни уже своим трудом не пробьешься, по блату надо! Заметь, дядя, блат этот вы сами и придумали, чтобы зеленую улицу только своим отпрыскам. Сами правила игры изобрели, а теперь плачетесь, что сыновей себе на шею посадили. Так вот, мне с вашими сыночками тягаться не с руки, заведомо проигрышное дело. Все должности вы для них поделили, а меня преступником или пахарем назначили на выбор. Вот я и выбрал первое. Пахать на вас я не буду. Лучше отсижу, так буду знать что за свое!

— Ну, допустим, не я правила в этой игре устанавливал, повыше есть!

— А мне все равно, ваше поколение!

— Ну и что, ты смирился с долей уголовника?

— Постараюсь для себя лучше кусок урвать, а там, как получится!

— Да, дела! Говоришь, сами мы вас сгубили?

— Да ничего я, начальник, не говорю и брось мне мозги засерать. Это у тебя есть время вот так вот, не спеша, философствовать, да молодое поколение жалеть! А мне некогда херней заниматься. Все успеть надо: и пожить, и в тюрьму не попасть и приключений тоже нахватать! Чтоб было о чем потом вспоминать. Ты их в свое время не искал, и так хватало, а нынче приходится!

— Так-так, значит, я виноват, что ты машины ободрал, я из тебя уголовника делаю?

— Я тебя прощаю, начальник, работа у тебя такая! Ты же своего сына не посадишь, прокурорского тоже. Хороших мест на всех не хватит, дай бог своего устроить. Плохие для таких, как мы, остаются. Мы и выбираем лучшее из того, что нам оставили. Без плохих тоже нельзя, некого сажать будет, ты без работы останешься. Все просто!

— Лихо у тебя получается, все вокруг виноваты, а ты один прав!

— Но ты же себя за молодое поколение не винишь?

— Ну, отчасти, виню.

— Так вот, я тебе и сказал, что за себя прощаю и… за Чаву вон тоже. Мы великодушные, правда?

— Ага! — Тут Шпала обнаружил и удивился, что так пламенно выступает от имени самых угнетенных масс, вовсе таковыми массами не являясь. Он ведь тоже, если уж не из рода блатных, то приблатненных. И его бы мог папаша в институт двинуть, было б на то его, Витькино, желание. Но желания у Шпалы не было, ему легче было жить, как «рабочий класс» ни черта не делая и обвиняя во всем «блатных». А может всегда так — от имени угнетенных выступают не те, кого действительно угнетают, а те, кому ими выгодно казаться?

Видя, что атака в лоб не удалась, дядя стал расставлять сети основательнее.

— Да поймите же вы, дурьи головы, не в ваших интересах запираться. Нам главное раскрыть преступление, понимаете? Рас-кры-ва-е-мость! А меру вашей вины определит суд. Вы сейчас пишете явку с повинной и все. Нам это дело с плеч долой, а вам суд учтет чистосердечное признание! Дадут годик-два условно, ну и, конечно, возместите убытки.