Первый арест. Возвращение в Бухарест - [134]
Большой зал, уставленный мраморными столиками, высокими стульями и плюшевыми диванами, был переполнен: молодые люди в светлых пиджаках из модной шерстяной материи «хомспун», старики в черных визитках, и табачный дым, и запах духов от полуобнаженных женщин, говор, смех, звон посуды, и трясущиеся подбородки, и молниеносно-вызывающие взгляды ярко подведенных женских глаз… Многие посетители разгуливали между столиками, подсаживаясь то к одной, то к другой компании, перенося с места на место бокалы, улыбки, иллюстрированные журналы, сплетни. Я уже знал, что среди этой публики есть люди, которые приходят сюда в девять утра и уходят в полночь, другие отсиживают определенные часы, как на службе. Есть столики, за которыми встречаются завсегдатаи: дельцы, актеры, валютчики, журналисты, бывшие и будущие министры, морфинисты, писатели, генералы в отставке, сутенеры, художники, гомосексуалисты. И за всеми столиками идет оживленный обмен новостями. Это главное, чем тут все заняты. Новости! Новости! Слыхали новость? Полуоткрытые рты, блестящие от возбуждения глаза. Что вы говорите? Вот это новость! Не может быть! Пароль д’онер! Уйдет или не уйдет правительство? Это главная новость. И каждый министр в отдельности, и все кандидаты в министры, их жены, тещи, любовницы, секретари, племянники. Кто заработал миллион и кто обанкротился, кто дал взятку и кто ее взял, сколько дано наличными и сколько обещано — все это интересные новости. А кто с кем переспал? И это новость. Но все же не такая важная, как кто в какую партию перешел. А что нового в мире? Гитлер вооружается. Ну, это уже не новость. В Париже снова носят длинные платья — приятная новость для фабрикантов тканей и девиц с некрасивыми ногами. Самоубийства и убийства, карточные выигрыши, проделки принца Николае[70] и забавы самого Губастого, и мадам Лупеску, и господина Лупеску — все это любопытные новости. Но смена правительства, кто уходит и кто придет к власти, — все-таки важнее всего. О, изумительные, щекочущие нервы новости «дьявольского котла» закулисной политической кухни, в котором вечно кипят страсти, жадность, честолюбие, корысть, — это самые захватывающие новости.
— Слыхали? — спросил, наклоняясь к нашему столу, худощавый ушастый юноша с озабоченным лицом. Он протискивался от столика к столику, его большие бледные уши были похожи на плавники, и казалось, что именно они толкают вперед его худое веснушчатое лицо по океану сизого табачного дыма. — Вы уже знаете?
— Что, frate-miu? С кем завтракал Маниу? Кого пригласил на ужин Вайда? Кто вынес ночной горшок Татареску?
— Ты несерьезен, Бузня, — сказал ушастый. — А я с тобой разговариваю серьезно. — Он понизил голос до трагического шепота: — Иорга!
— Иорга?
— Да, Иорга.
— Я уже где-то слышал это имя, — сказал Бузня, — не то в кафешантане, не то в Академии наук.
— Будь серьезен, — сказал ушастый. — Может, ты сумасшедший? Я сообщаю тебе последнюю новость: правительство Иорги. С участием Аржетояну, Вайды, Дину Братиану. Словом, король хочет прибегнуть к комбинации стариков. Старые боевые лошадки.
— Вакс[71], — сказал Бузня.
— Что ты сказал?
— Я сказал — вакс. Я сказал то, что думаю: вакс, чепуха…
— Ты мне не веришь? Абсолютно точная информация. До конца недели у нас будет правительство Иорги.
— А все равно вакс, — повторил Бузня. — Все вакс! — Он говорил спокойно и серьезно. Он ни разу не улыбнулся. Он вообще никогда не улыбался.
— Ты сумасшедший, — сказал ушастый и посмотрел на Бузню почти с восхищением. — Я очень тороплюсь, но так и быть — выпью с вами мазагран. Ужасно люблю разговаривать с сумасшедшим. — Он присел к столу и оглянулся, ища глазами официанта. — Ты давно сошел с ума, Бузня?
— Это у меня наследственное, — усмехнулся Бузня. — Мой отец тоже терпеть не мог политику — он был пчеловодом.
— Все это очень весело, — сказал ушастый. — Только одного я все-таки не могу понять: если тебя не интересует политика, какого черта ты пошел в газету?
— Меня интересуют факты. Какое мне дело до того, кто завтра будет премьером — Татареску или Иорга? Я хожу по городу и наблюдаю факты…
— Фактов нет, — сказал ушастый. — Есть то, что хозяин газеты хочет выдать за факты. Ты не только сумасшедший, Бузня, ты еще и простак. — Он обернулся к официанту: — Один мазагран на льду… Ну, а ты, Захария, — тебя тоже не интересует политика? Как тебе нравится Иорга?
— По-моему, между Татареску и Иоргой нет никакой разницы. Буржуазию не спасут старые лошадки, как не спасут ее и молодые…
— Да вы оба сумасшедшие! — взвизгнул ушастый. — Это страшно весело… Кто-то мне говорил, что Захария коммунист, но я не верил. Ты действительно коммунист? Но это же сумасшествие! У коммунистов нет никаких шансов. В Румынии могут прийти к власти кто угодно — эсперантисты, члены общества вегетарианцев, нюдисты — все, кроме коммунистов. Ты этого не знаешь, Захария? Где ты живешь — в Воронеже? В Туле? Послушай меня, Захария, — ориентируйся на Иоргу, у него нет своей партии. Ему нужны журналисты, молодежь. Нам, молодым, нужно ориентироваться на какого-нибудь старика…
— К черту стариков! — сказал проходивший мимо уже немолодой человек, лысый, с желтым лицом и острыми глазами, под которыми кожа висела мешками. — Salve, Бузня! Noroc, Захария! Что этот тип разглагольствует здесь о стариках? Старикам уже недолго придется танцевать на наших трупах.
Илья Давыдович Константиновский (рум. Ilia Constantinovschi, 21 мая 1913, Вилков Измаильского уезда Бессарабской губернии – 1995, Москва) – русский писатель, драматург и переводчик. Илья Константиновский родился в рыбачьем посаде Вилков Измаильского уезда Бессарабской губернии (ныне – Килийский район Одесской области Украины) в 1913 году. В 1936 году окончил юридический факультет Бухарестского университета. Принимал участие в подпольном коммунистическом движении в Румынии. Печататься начал в 1930 году на румынском языке, в 1940 году перешёл на русский язык.
Виднейший представитель критического реализма в румынской литературе, Й.Л.Караджале был трезвым и зорким наблюдателем современного ему общества, тонким аналитиком человеческой души. Создатель целой галереи запоминающихся типов, чрезвычайно требовательный к себе художник, он является непревзойденным в румынской литературе мастером комизма характеров, положений и лексики, а также устного стиля. Диалог его персонажей всегда отличается безупречной правдивостью, достоверностью.Творчество Караджале, полное блеска и свежести, доказало, на протяжении десятилетий, свою жизненность, подтвержденную бесчисленными изданиями его сочинений, их переводом на многие языки и постановкой его пьес за рубежом.Подобно тому, как Эминеску обобщил опыт своих предшественников, подняв румынскую поэзию до вершин бессмертного искусства, Караджале был продолжателем румынских традиций сатирической комедии, подарив ей свои несравненные шедевры.
Выразительность образов, сочный, щедрый юмор — отличают роман о нефтяниках «Твердая порода». Автор знакомит читателя с многонациональной бригадой буровиков. У каждого свой характер, у каждого своя жизнь, но судьба у всех общая — рабочая. Татары и русские, украинцы и армяне, казахи все вместе они и составляют ту «твердую породу», из которой создается рабочий коллектив.
Два одиноких старика — профессор-историк и университетский сторож — пережили зиму 1941-го в обстреливаемой, прифронтовой Москве. Настала весна… чтобы жить дальше, им надо на 42-й километр Казанской железной дороги, на дачу — сажать картошку.
В деревушке близ пограничной станции старуха Юзефова приютила городскую молодую женщину, укрыла от немцев, выдала за свою сноху, ребенка — за внука. Но вот молодуха вернулась после двух недель в гестапо живая и неизувеченная, и у хозяйки возникло тяжелое подозрение…
В лесу встречаются два человека — местный лесник и скромно одетый охотник из города… Один из ранних рассказов Владимира Владко, опубликованный в 1929 году в харьковском журнале «Октябрьские всходы».
«Соленая Падь» — роман о том, как рождалась Советская власть в Сибири, об образовании партизанской республики в тылу Колчака в 1918–1919 гг. В этой эпопее раскрывается сущность народной власти. Высокая идея человечности, народного счастья, которое несет с собой революция, ярко выражена в столкновении партизанского главнокомандующего Мещерякова с Брусенковым. Мещеряков — это жажда жизни, правды на земле, жажда удачи. Брусенковщина — уродливое и трагическое явление, порождение векового зла. Оно основано на неверии в народные массы, на незнании их.«На Иртыше» — повесть, посвященная более поздним годам.
«В обед, с половины второго, у поселкового магазина собирается народ: старухи с кошелками, ребятишки с зажатыми в кулак деньгами, двое-трое помятых мужчин с неясными намерениями…».