Первоклассная учительница, дракон и его сын - [4]

Джолион разместил его в цепочке машин. Откатил кабриолет и вернул его на место. Мне казалось, что его маленькое тело одеревенело, мышцы сделались чужими и непослушными — теперь он только и мог, что лежать здесь, словно полено. Это было настолько горько, что я с трудом сдержала слезы. Когда-то этот мальчик бегал по комнате, устраивал сражения роботов и динозавров, направлял рыцарей на поезда и строил города и башни — а теперь лежал, растворившись в своем горе, и не хотел возвращаться.

Чуть поодаль на стуле лежала зеленая пижама с машинками. Я заметила на запястьях Джолиона отпечатки зубов — он впивался в руки, когда его переодевали или мыли.

— Хорошая игра, милый, — улыбнулась я. — У тебя на пижаме тоже машины, давай посмотрим?

Джолион позволил снять с себя футболку и шорты — он вцепился в мою руку, когда я надевала на него пижамную кофту. От боли у меня потемнело в глазах — сама не знаю, как я не заорала во всю глотку.

— Нельзя! — твердо сказала я, глядя в лицо мальчика. Следы от зубов наливались красным, Джолион смотрел на меня, как зверек, которого хотели убить. — Ты мальчик, Джолион, мальчик, а не собака. Кусаться нельзя.

Он не ответил. Когда я надела на него штаны, Джолион свернулся калачиком, глядя на цепочку машинок. Я вздохнула, легла рядом с ним и, обняв тонкие плечи, негромко пропела в маленькое ухо с родинкой:

— А баю, баю, баю, спать укладываю,

Спать укладываю, приговариваю.

Не ходи ты, коток, по чужим дворам,

Не качай ты, коток, чужих деточек…

Эту песню мне пела бабушка Тоня — мама нанимала ее, когда я была совсем маленькой. Я хотела петь эту песню своему сыну — и пела бы, если бы Максим не толкнул меня животом об угол стола к полному удовольствию свекрови. Джолион всхлипнул, и мне тоже хотелось плакать.

Мы оба потеряли слишком много.

Послышались негромкие шаги, и к нам подошел Кайлен. Осторожно поднял шорты и футболку сына, посмотрел так, словно ожидал чего угодно, только не того, что мы будем лежать в обнимку на ковре, как животное с детенышем.

— Как вы? — прошептал он.

— Мне нужен бассейн, — сказала я. — Завтра. Джолиону нужно плавать.

Кайлен посмотрел на меня так, будто я сморозила какую-то непередаваемую глупость.

— Он боится воды.

— Понимаю, — ответила я. — Я буду с ним, и он перестанет.

* * *

Если бы завуч и несостоявшиеся коллеги увидели, какую комнату министр аш ан Тан отвел для учительницы своего сына, то они удавились бы от зависти, а потом отравились. Я невольно почувствовала себя сказочной принцессой — ведь только принцессы могут ходить по таким пушистым коврам, спать на мягчайшей постели и вешать одежду в шкаф с перламутровой инкрустацией.

Кстати, одежда. Интересно, понимает ли мой наниматель, что она мне нужна?

Я подошла к шкафу и открыла дверцы: да, он понимал. Содержимое вешалок сделало бы честь небольшому модному магазину. Я вынула вешалку с платьем — настолько легким и прозрачным, что оно казалось сшитым из цветочных лепестков — и вдруг подумала, что это могут быть вещи покойной жены Кайлена.

Нет, ну не настолько же он дурак!

Я приложила платье к себе, посмотрела в зеркало — вроде бы в самый раз. Девушка вроде меня — выросшая в провинциальном пыльном городишке — и мечтать не могла о таких нарядах. Максим говорил, что его жена не будет меркантильной тряпичницей, а я так боялась остаться одна, что верила ему.

Господи, какая я была дура…

Я сняла блузку и брюки и надела платье: действительно в самый раз. Девушка в зеркале казалась незнакомкой — я смотрела на себя и думала, что это все-таки сон. Яркий, красивый сон, и скоро зазвонит будильник, чтобы поднять меня с кровати и отправить в школу.

Конец августа. В школе много работы. Например, надо убрать фотографии в соцсети, чтобы никто не подумал, что у училки может быть в жизни что-то кроме мышиного пучка и юбки ниже колена.

Так что если это сон, то пусть снится подольше.

В дверь постучали, и Кайлен вошел, не дожидаясь моего ответа. Впрочем, зачем бы ему ждать в его собственном доме? Свекровь, бывало, так и говорила: живешь в моей квартире, так держи рот закрытым, когда я ночью вхожу в вашу комнату, чтобы что-то взять из шкафа.

Потом, после развода, я сказала себе, что ни один человек так со мной больше не поступит. Пусть я покажусь хамкой, но.

— Прекрасно выглядите, — заметил Кайлен, но глаза остались темными и холодными. Просто комплимент, дань вежливости, не больше.

— Платье прекрасное, — улыбнулась я. — Спасибо!

— Шкаф настроен на вас, — сказал Кайлен. — В нем всегда будет то, что вам понадобится.

Я невольно рассмеялась. Удобная вещица!

— Вот бы мне такой домой, — вздохнула я, прекрасно понимая, что в съемной комнате для этого чуда не найдется места. Кайлен махнул рукой.

— Если хотите, можете его потом забрать. Как он?

Я не сразу поняла, что он спрашивает о сыне. О маленьком мальчике на полу в детской, которого некому обнять.

— Вы правы, он будто в коконе, — заметила я. Когда-то подруга дала мне книгу о проживании горя, но сейчас я не могла вспомнить ни слова. — И ему не хочется выбираться.

Ноздри Кайлена дрогнули, черты лица потяжелели. Ответ ему не понравился. Видимо, мне надо было выглядеть лихо и придурковато, отвечать так, как он хочет услышать, и сулить золотые горы. Обычно те, кто так делает, получают премии и со временем выбиваются в начальство.