Первоклассная учительница, дракон и его сын - [5]

— Я вас для того и нанял, чтобы вы заставили его выбраться.

«Заставили». Вот как. Не помогли, не спасли — заставили.

— Вы похитили меня, насколько я помню, — я представила, как сейчас завуч рассказывает о том, как я пропала у нее на глазах, и мне захотелось рассмеяться.

Над головой министра проплыла одинокая искра. Должно быть, он пытался сдержать раздражение.

— У меня не было другого выхода. Королева должна увидеть нормального ребенка, а не это… — губы дрогнули, словно Кайлен сдерживал ругательство, — существо.

Мне захотелось вымыть ему рот с мылом, чтобы он больше никогда не сказал такого о Джолионе.

— Я очень рассчитываю на вас, Юлия. Я очень надеюсь. Вы не представляете, сколько лопат сейчас копает мне могилу.

Это было предсказуемо. Чем выше ты забираешься, тем больше рук хотят сбросить тебя с вершины горы.

— У вас есть психиатры? — спросила я. — Мальчику нужен детский психиатр.

Кайлен усмехнулся.

— Есть, конечно, вот только таких болезней у нас нет. Именно психиатры и посоветовали мне искать иномирянку.

Мне казалось, что в его груди сейчас вызревает пламя. Дракон готовился расправить крылья и исторгнуть огонь.

— Что будет потом? — спросила я. — Королева приедет, увидит нормального ребенка, уедет. а потом? Он так и будет жить надрессированной собачкой?

Движение Кайлена было молниеносным. Только что он стоял в стороне — и вот приблизился, и от него пахнет огнем, грозой и болью, и темные глаза смотрят на меня с такой ненавистью и горечью, что я не могу отвести взгляд. Тяжелая горячая рука легла мне на шею — почти легла, не хватило совсем чуть-чуть — и по коже скользнули едва уловимые языки огня.

Он сожжет меня, если захочет. Сожжет и будет искать другую иномирянку.

— Думаете, я не вижу, что он страдает? Думаете, мне безразлична его боль? — лицо Кайлена дрогнуло, и за ним я увидела призрак оскаленной драконьей пасти. — Или вы считаете, что я ничего не потерял? Что мне не больно?

Я дрожала от макушки до пяток. Мне никогда еще не было настолько страшно. Чужая воля подавляла, заставляла склонить голову, упасть на колени, умоляя о пощаде.

— Когда любят, то говорят «никого не потерял», — не знаю, каким чудом я удержалась на ногах. — «Ничего» это про вещи, а не про людей.

Кайлен отвел руку. Рот сжался в нить, словно он приказывал себе: молчи, а то наделаешь таких дел, что придется долго жалеть.

— Я помогу вам, — едва слышно выдохнула я. — Но прежде всего вы должны помочь себе сами.

Что-то в этом роде мне говорил врач, когда я не хотела жить. Максим сказал, что я сама во всем виновата — надо было тверже стоять на ногах, когда толкают. Свекровь сказала, что жена, не способная рожать — обуза, которая не нужна в доме. А врач… врач просто делал свою работу без любви и ненависти.

Кайлен кивнул.

— Помогите, — произнес он. — Да, помогите нам.

* * *

Бабушка Тоня всегда говорила: ложись на новом месте — приснись, жених, невесте. Я тогда была в средней группе детского сада, моим женихом был Андрюха, который еще писался в постель во время тихого часа, и я его жалела, отдавала свой полдник, но вот во сне видеть не хотела.

В первую ночь в новом мире мне приснился дракон. Огромный золотой ящер летел над землей, под ним сверкали городские огни, сплетаясь в неизвестные галактики, и следом за ним скользил странный звук.

Я поняла, что это песня. Дракон летел и пел, и его песня пробуждала жизнь. Там, где падала тень его крыльев, прорастала трава и распускались цветы, животные с детенышами выбегали из лесов, косяки рыб кружили в волнах.

Дракон создавал мир. Он летел, и люди махали ему — его песня делала всех счастливыми. И я летела за ним, задыхаясь от восторга: я сама была драконом, и постепенно в его песне появились новые, зовущие нотки. Мы летели над бескрайним океаном, и счастье, которое наполняло меня, было настолько светлым и настоящим, что мне хотелось плакать.

Подушка была мокрой от моих слез. Проснувшись, я услышала негромкое цвирканье птиц в саду — начинался новый день, и сегодня я хотела отвести Джолиона в бассейн. Мальчик не чувствовал своего тела и боялся его — плавание могло в этом помочь. Плавание и танцы

— жаль, что я не умела танцевать.

Дракон еще пел — проснувшись, я слышала далекий отзвук его души.

Поднявшись с кровати и приведя себя в порядок, я подошла к шкафу и негромко сказала:

— Купальник, пожалуйста. Зеленый.

Дверца бесшумно открылась, и с верхней полки мне в руки упал купальник — плотный, закрытый, с рисунком, похожим на драконью чешую. Замечательно.

Завтрак был накрыт в такой большой столовой, что в ней можно было бы разместить и накормить роту солдат, а не одного мальчика и его учительницу. Джолион сидел за столом, немолодой мужчина, смуглый и совершенно седой, кормил его с ложки, и я видела: Джолион откроет рот и будет есть, но сам не попросит ни еды, ни воды.

— Доброе утро, — улыбнулась я, прогоняя ощущение, что старик кормит куклу. Незнакомец аккуратно промокнул губы мальчика салфеткой и принялся аккуратно намазывать паштетом кусок хлеба.

— Здравствуйте, — ответил он. Голос был приятным, как у актера. — Вы медира Юлия, учительница Джолиона?