Пересекая Африку - [15]

Д-р Кёрк достал для нас рекомендательные письма у султана и (что, быть может, было даже более важно) у индийского купца, который держит на откупе таможни и которому почти каждый торговец во внутренних областях должен деньги, так что его рекомендациями не так-то просто пренебречь. Нам дали прощальные обеды в консульстве и на борту флагманского корабля «Глазго», и мы снова отправились в Багамойо на доу, основательно нагруженной нашими пещами. При возвращении нас порадовал бурный и шумный прием со стороны наших людей, которые, как это ни удивительно, не позволили себе распуститься за время нашего отсутствия.

Мы взялись за работу, не откладывая, и опять с неослабным усердием принялись нанимать пагази: быстрое приближение дождливого сезона, или масика[47], который затруднил бы путешествие, заставляло дорожить каждым днем. Я пересчитал винтовки, коими снабдило экспедицию военное ведомство, и выдал их людям, которые крайне гордились тем, что вооружены европейскими ружьями. Могу добавить, что на протяжении всей экспедиции они в очень трудных условиях содержали свое оружие в таком состоянии, какое сделало бы честь любому солдату.

Обнаружив, что пагази набираются очень медленно, а тех, что уже наняты, никак нельзя собрать вместе, я решил устроить лагерь на небольшом расстоянии в глубине страны, дабы доказать, что мы намерены выступать немедленно, а потому те, кто отстает в надежде на то, что им могут предложить более высокую плату, ничего не выиграют. Таким способом надеялся я также установить некоторое подобие дисциплины среди той разнородной массы, какая составляла нашу экспедицию. С этой целью мы с Диллоном вышли на разведку и остановились в приятной местности, примерно в четырех милях от города, возле плантации под названием Шамба Гонера.

Как раз перед тем, как произошел этот переезд, однажды утром, когда я осматривал оружие и следил за тем, как поят ослов, случился довольно неприятный скандал. Начался он со спора между девушкой-рабыней и одним из наших боев, которому поручены были верховые животные, из-за того, кому первым черпать воду из колодца. Какой-то араб набросился на боя и начал его избивать. Гут один из аскари налетел на араба и ударил того по голове толстой палкой, сбив его с ног и почти что оглушив. Поскольку столь поспешное отправление правосудия я одобрить не мог, то велел взять этого аскари под арест.

Едва лишь араб оправился от удара, как стал требовать отмщения и менее чем через пять минут вернулся, потрясая мечом, в сопровождении толпы громко оравших разъяренных друзей. Они, однако, были достаточно благоразумны и удерживали его от нападения на нас. Я приказал нашим людям опустить винтовки дулом вниз и оставаться совершенно спокойными, ибо имелась реальная возможность серьезной стычки. И предотвратить ее было бы невозможно, раздайся хоть один выстрел.

Диллон, Мёрфи и я сам были совсем безоружны, но должны были расхаживать между своими людьми и толпой и казаться спокойными, хотя раз или два араб вырывался от друзей и, прежде чем друзья успевали схватить его снова, приближался настолько, что это становилось уже неприятно. Как-то он оказался так близко, что я стал прикидывать, сумею ли перехватить его руку до того, как он меня зарубит.

Через какое-то время появился джемадар Иса с белуджами, из коих состоит гарнизон, и разогнал толпу. Я ему сообщил, что, подвергнув аресту человека, нанесшего удар арабу, ожидаю, чтобы он, джемадар, обезопасил последнего. Джемадар пообещал выполнить это требование, и мы вернулись в свое жилище.

Вскоре после того пришел наш домохозяин в большой тревоге и рассказал, что араб и его друзья ворвались к нему в лавку, перевернули все вверх дном и угрожали убить хозяина, если он откажется показать дорогу к нашим комнатам, но белуджи их разогнали. Я снова послал к джемадару Исе, доводя до его сведения, что нападение на дом, над которым развевается британский флаг, представляет оскорбление этого флага. И ежели джомадар сейчас же не арестует виновного, я должен буду довести дело до адмирала на Занзибаре. Одновременно я отправил гонцов к джемадару Сабру, требуя немедленного его прибытия для восстановления порядка.

Наступило затишье, и, поскольку прошедший грозовой шквал обеспечил нас большим количеством воды, мы посчитали это прекрасной возможностью для того, чтобы выкупать своих собак. И вот, когда мы были заняты этой интересной операцией, а наши костюмы состояли из пижамных брюк и мыльной пены, на вершине лестницы появился тюрбан джемадара Сабра. Пришлось немедля бежать и одеться настолько, чтобы принять его с должным почтением.

Поначалу Сабр заявил, что не в состоянии что-либо сделать. Но мы отстаивали свои права и твердили, что человек, который нам угрожал и нас оскорбил, должен быть лишен возможности представлять опасность в дальнейшем — иначе мы сообщим на Занзибар. К этому добавили: джемадару хорошо известно, что если мы станем держаться такой линии поведения, то за его и джемадара Исы положение никто не даст ломаного гроша.

Оба джемадара все еще пытались угодить и нашим и вашим. Но, видя, что мы полны решимости не отступать с занятой позиции, пообещали удовлетворить наши требования и вечером сообщили, что араб находится в тюрьме. Затем последовали двухдневные переговоры по этому делу. Мы хотели, чтобы араб призвал свой проступок или же был отправлен на Занзибар, дабы им занялся султан, тогда как два джемадара и виднейшие жители города желали, чтобы никаких дальнейших действий по делу не предпринималось.