Пересекая Африку - [13]

Наш домохозяин коджа Абдуллах Дина был столь ревнив в отношении женской части своего семейства, что запер дверь, что вела к ступеням на второй этаж, а вместо этого установил с наружной стороны дома неудобнейшую приставную лестницу. Его целью было не допустить нас в ту небольшую часть двора, куда выходили ступени, хотя эта часть и так уже была отделена от остального двора высокой оградой из тростника. Этой ограды было бы вполне достаточно для того, чтобы помешать неверным подсматривать тайны его гарема.

Через несколько дней после нашего прибытия джема-дар Сабр, командовавший всеми войсками султана в этой части побережья, нанес нам визит со свитой, наподобие вождя-хайлендера[41]. От всех них неслось «благоухание» тухлого жира, все были увешаны круглыми щитами, пистолетами, мечами, копьями и фитильными мушкетами, как будто очистили склад реквизита какого-нибудь странствующего театра. Предводитель сего внушительного кортежа не смог стать выше установленного обычая выпрашивать в таких случаях подачку в несколько долларов. Джемадар Иса ему в этом не уступал ни на йоту; только тот всегда просил немного бренди в качестве лекарства.

Джемадар Иса пообещал на следующее утро сопроводить нас в Каоли, дабы отдать визит джемадару Сабру. А поскольку в назначенный час он не появился, мы отправились к его дому — и застали джемадара в его обычной грязной рубахе.

Он немедля начал прихорашиваться, напялив пышный тюрбан и опоясавшись шарфом, за который заткнул свой кинжал, искусно вызолоченный французский казнозарядный револьвер (к которому у него не было патронов) и одноствольный кремневый пистолет. Затем навесил через плечо меч и щит, отдал оруженосцу свои сандалии — и был готов к отправлению. Слуга был одет в набедренную повязку из старого каники[42] и феску; он нес старое ружье, которое так и не смог заставить выстрелить, когда при нашем вступлении в Каоли производился салют.

Чтобы появиться в должном виде, мы взяли с собой в качестве эскорта четверых наших аскари в форме, вооруженных винтовками; командовал ими Билаль, которого считали старшим помощником Бомбея. После некоторого обучения они даже шли попарно, неся винтовки наперевес или почти «на плечо», пока тропинка не сузилась настолько, что пришлось идти гуськом.

Пройдя главной улицей Багамойо и мимо нескольких беспорядочно разбросанных хижин, мы достигли берега моря. Здесь джемадар сообщил нам, что придется пойти по тропе, лежащей дальше от берега, так как начинался прилив. Тут к нам присоединились еще двое из свиты джемадара; один из них был приятного вида парнишка, казалось, с румянцем, проступавшим через кожу (хоть и был он так черен, каким только можно себе представить черного человека). У него были очень красивые щит, меч и кинжал.

Мы свернули в глубь суши и обнаружили, что тропа петляет поболее, чем в критском лабиринте[43]; но вела она нас через плодородную местность. Некоторое время наш путь шел вдоль широкой полосы, засаженной ямсом, маниокой и другими культурами. Джемадар, показывая на рисовые поля, сообщил, что в прилегающих лесах растут апельсины, манго и прочие плоды. Возделанную землю окружала изгородь из колючек, с которой нельзя сравнить никакую живую изгородь в Англии, ибо в высоту она имела от 12 до 15 футов, а в ширину — около 10. Через нее мы прошли по проходу в виде арки и вышли на необработанный участок местности, где большими густыми пучками росла трава, часто такая высокая, что хлестала нас по лицу и мешала движению.

Наконец после двух часов ходьбы мы вновь вышли к берегу неподалеку от Каоли, где джемадар и его приятели принялись стрелять в воздух, дабы дать знать жителям о нашем прибытии. Старый фитильный мушкет и кремневый пистолет хорошо делали свое дело, издавая звуки, напоминавшие выстрелы небольших пушек; но одному из личных слуг джемадара не удалось заставить свое допотопное оружие издать вообще какой бы то ни было звук. Другой же, вооруженный изношенным французским охотничьим ружьем, выглядел ненамного лучше, поскольку между взрывом пистона и заряда проходила по меньшей мере секунда, что заметно ослабляло эффект. Возможно, их и можно было бы услышать вместе, но каждый в отдельности звук заглушался морским прибоем.

По прибытии нас тепло встретил Сурги и столь же теплым образом джемадар Сабр и его свита. Первым делом мы посетили Сурги, начальника таможни на материке: у нас были к нему рекомендательные письма от Лахмидаса, держащего на откупе все доходы султана. Мы осведомились о возможности нанять пагази[44], и он посоветовал послать в Садани, чтобы навербовать носильщиков там, пообещав дать письма и солдат для помощи в этом деле.

По прошествии некоторого времени, пока джемадар Сабр отсутствовал, мы получили от него послание с приглашением в его резиденцию, где нашли уже приготовленное угощение. Оно состояло из трех свежезажаренных птиц, трех видов арабских пирожных в девяти разных тарелках и двух блюд с лапшой, политой сахаром, — и, конечно же, вначале нам подали непременный шербет. Я съел крыло курицы; за отсутствием ножей и вилок пришлось есть руками. Затем принесли чай, (пахнувший неплохо, но сладкий до отвращения, и, наконец, кофе — к счастью, без сахара. Тем не менее кофе не мог избавить от избытка сладости во рту, и вкуснее всего оказался хороший глоток свежей воды.