Перекресток версий. Роман Василия Гроссмана «Жизнь и судьба» в литературно-политическом контексте 1960-х — 2010-х годов - [91]

Эмигранты с этими доводами не согласились. Западногерманский журнал «Страна и мир» опубликовал в последнем (ноябрьско-декабрьском) номере за 1988 год ответ — статью Эткинда «Нет двух правд. О советском издании романа Василия Гроссмана „Жизнь и судьба“»[170].

Статья начиналась цитатой из романа. По Эткинду — выражавшей суть авторской позиции: «Правда одна. Нет двух правд. Трудно жить без правды, либо с осколочками, с частицей правды, с обрубленной, подстриженной правдой. Часть правды — это не правда…».

Эткинд сразу же пояснил, в силу какой причины так начал статью. Обозначил контекст цитаты: «Эти в высшей степени прямые, недвусмысленные слова сказаны Василием Гроссманом в той главе романа, которая посвящена Советской армии под Сталинградом. В ней рассказывается о том, как после многодневных сражений, бесчисленных обстрелов и бомбардировок наступила давно забытая тишина: она „вызывала головокружение. Людям казалось, что они опустели, что у них млеет сердце, как-то по-иному шевелятся руки и ноги… Тишина грохотала по-своему, по-тихому…“ („Октябрь“, 1988, № 4, стр. 28)».

Далее приведен характерный пример цензурного вмешательства, меняющего суть повествования. Согласно Эткинду, «повествуя о блаженстве победы и победителях, о моментах тишины, которые были „лучшими в их жизни“, Вас. Гроссман с горечью передает нам сведения „о жалких страстях, охвативших некоторых руководителей сталинградской обороны“. И сразу после этого (в журнале) следует пассаж, приведенный выше: „Правда одна…Часть правды — это не правда“ (там же, стр. 28). Он кажется немотивированным, ведь о „жалких страстях“ ничего не сказано, они только названы».

Да, суть повествования изменилась. И Эткинд объяснил причину: «А между тем у Гроссмана рассуждению о необходимости полной правды предшествует нечто, от чего публикаторы в журнале „Октябрь“ сочли нужным избавиться».

Речь шла о конфликте руководившего обороной генерал-лейтенанта В. И. Чуйкова с подчиненным ему генерал-майором А. И. Родимцевым. Тот, как известно, командовал тогда дивизией, причем она вела практически непрерывные бои на самых важных участках фронта.

Сведения о конфликте и устранены при журнальной публикации. В частности, такой фрагмент: «Нужно ли рассказывать о жалких страстях, охвативших некоторых руководителей сталинградской обороны? О том, как беспрерывно пили и беспрерывно ругались по поводу неразделенной славы? О том, как пьяный Чуйков бросился на Родимцева и хотел задушить его лишь потому, что на митинге в честь сталинградской победы Никита Хрущев обнял и расцеловал Родимцева и не поглядел на рядом стоящего Чуйкова?»

При журнальной публикации устранено все, что относилось к пьянству Чуйкова и его штабных. Изъятое Эткинд и воспроизвел — со ссылкой на страницы лозаннского издания восьмилетней давности. А затем добавил: «В таком контексте все становится ясным и звучит понятно».

Эткинд настаивал, что необозначенные купюры — фальсификация. По его словам, Гроссман обосновывает необходимость откровенности утверждением: «Часть правды — это не правда». И продолжает: «В эту чудную тихую ночь пусть в душе будет вся правда — без утайки».

Согласно Эткинду, редакторы советского журнала обманывали читателей сознательно. А действовали неуклюже: «Если уж сами пошли на утайку, хоть бы не давали сразу же оценку самим себе — словами автора! Получился ведь анекдот».

В самом деле, оплошность анекдотическая. И не единственная. По Эткинду, «„утайка“ безобразных и в то же время смешных склок, сменивших торжество победы, представляет собой нарушение не только элементарной повествовательной логики, но и художественной концепции человека, выработанной Гроссманом. Для автора „Жизни и судьбы“ очень важно непосредственное соседство стилей поведения, мышления речи — например, близость трагического и комического, высокого и низкого».

Приведенный выше пример был еще не самым шокирующим. Эткинд отметил, что редакторы журнала «позволили себе сократить целую главу. Они постарались сделать это как можно незаметнее, например, для того, чтобы не нарушилась нумерация, они разделили главу 28 на две очень маленьких, — тем самым исчезновение главы 32 оказалось более или менее замаскированным. Что же такое глава 32? Это авторские размышления об антисемитизме. Рассуждение это отличается подлинной глубиной: Василий Гроссман, писатель русский по языку и культуре и еврейский по судьбе, много лет размышлял на эту загадочную и всегда актуальную тему».

Оборот «писатель русский по языку и культуре и еврейский по судьбе» должен был напомнить читателям-эмигрантам о статье Маркиша «Пример Василия Гроссмана». На нее Эткинд и привел ссылку.

Далее же он рассуждал о советской редакционной уловке. Той, что была использована в разделе «Отклики»: «Редакция „Октября“ обманывает читателей и даже не слишком заботится о правдоподобии».

Эткинд указал, что редакция изначально знала об утаенном «фрагменте». Ссылался на одно из интервью Ананьева, где упомянуто лозаннское издание романа. Отсюда и следовало, что главред «Октября» читал вышедшую за границей книгу Гроссмана. Но там «глава эта стоит на своем месте».