Перекресток версий. Роман Василия Гроссмана «Жизнь и судьба» в литературно-политическом контексте 1960-х — 2010-х годов - [65]

.

Кузнецов вел кабинетные беседы с другими «метропольцами», состоявшими в ССП. Чаще прочих вызывал четырех из пяти составителей альманаха — Ерофеева, Попова, Искандера, Битова. Уговаривал и запугивал. Стремился предотвратить скандал более масштабный, чем случившийся ранее.

В этом аспекте примечателен рассказ Попова об эпизоде, связанном с вызовами составителей к писательскому руководству и беседами, что провел Кузнецов. По словам мемуариста, вечером «все явились к Аксенову, рассказываем ему, друг друга перебивая, подробности. Он же, не дослушав нас, набирает номер и говорит без „здравствуй“ или „гуд дэй“: „Феликс, это ты? Ты что это ребят терроризируешь?“ — „Вася, ты где?“ — кричит Феликс. „Неважно где, — отвечает ему суровый В. П. Аксенов. — Ты учти, что мы выйдем на Леонида Ильича“. „Когда?“ — спрашивает бедный Феликс. „А вот уж наше дело!“ И хрясь трубку на рычаги! Мы онемели, но Битов не мог сдержать возгласа восхищения. „Крутой мэн“, — высказался он тогда про Васю».

Аксенов лишь на год моложе Кузнецова. Приятельствовали еще с тех пор, когда оба только начинали литературную карьеру, и были на «ты».

Из воспоминаний Попова следует: Аксенов пригрозил, что обратится к Брежневу, минуя промежуточные инстанции, потому Кузнецов, испугался, отступил. Хотя бы временно. Устрашил его «крутой мэн».

Эффектная история. Вот только сам диалог — не только свидетельство дерзости Аксенова и сервильности Кузнецова. Многое тут в подтексте.

Отметим, кстати, что к Брежневу «метропольцы» обращались. Письмо отправляли. Но — через соответствующие инстанции[139].

Допустим, Аксенов и другие знаменитости нашли бы способ обратиться лично к «Леониду Ильичу». Но ведь жаловаться им вроде бы не на что. Руководителям СП и надлежало пресекать несанкционированные инициативы. Особенно такие, как подготовка к изданию бесцензурного альманаха. Значит, действия Кузнецова были вполне уместны. Даже и обязательны. Тогда непонятно, что его испугало.

Это объяснимо, если учитывать, что «Метрополь» был хотя бы неофициально санкционирован Кузнецовым. Негласно. Тогда и он — среди инициаторов.

Неважно, что согласовал решение с представителями вышестоящих инстанций. Ссылаться на договоренность бесполезно: в ЦК партии литературному функционеру могли разрешить лишь по собственному усмотрению действовать — на свой страх и риск. В случае удачи возглавил бы редколлегию сенсационно популярного бесцензурного альманаха. Получил бы известность, как, допустим, Катаев, создавший журнал «Юность». Ну а если важные обстоятельства просмотрел, так сам и виноват. Рискнул и не выиграл.

Вот и вышло, что сам виноват. Не все обстоятельства учел. Коль так, не исключалось, что Брежнев именно Кузнецова признает ответственным за скандал. Проявил литературный функционер неосторожность, а затем и вероломство по отношению к писателям.

Соответственно, Кузнецова обескуражила аксеновская угроза — «выйдем на Леонида Ильича». Личная встреча имелась в виду, и было на что жаловаться.

Да, Кузнецов не мог сослаться на согласование проекта в других инстанциях. Такого документа не было. Но и Аксенов не имел возможности подтвердить документально, что договаривался с литературным функционером, который счел инициативу перспективной — в условиях «разрядки». Оба пытались избежать скандала.

Поначалу выигрывали «метропольцы». В ЦК партии не отказались еще от «разрядки» окончательно, и литературные функционеры ограничились полумерами. Выбирали их не сами, а следуя «указанию свыше». Потому Ерофеев с Поповым формально не были исключены из СП, но и там вроде бы не состояли. Межеумочный статус.

Так и было задумано — для того, чтобы у руководства ССП оставалась возможность отступить. А после упомянутого протеста американских писателей решили в ЦК партии не обострять конфликт, и литературные функционеры получили директиву: начать отступление.

Началось оно 6 сентября 1979 года. Вот Кузнецов и сообщил Ерофееву с Поповым, что в СП они не состоят, но при этом — «члены Московской писательской организации».

Кузнецов предложил компромисс. Литературные функционеры не отменяют исключение, а Ерофеев и Попов сохраняют привилегии состоявших в «Московской писательской организации». По сути же — абсурд. Вот только оспорить негде было.

От Ерофеева и Попова требовалось лишь отречение от альманаха, да и то не так уж обязательно. ЦК партии санкционировал «восстановление».

Условия были жесткие, но приемлемые — в принципе. Не так уж много и требовалось от исключенных. Но договориться не успели.

Менялась внешнеполитическая ситуация. И опять к худшему. На этот раз — из-за событий в Афганистане.

Там в апреле 1978 произошел военный переворот, и власть захватила леворадикальная партия. Вскоре началась гражданская война. Новый режим был поддержан советским правительством, что американское восприняло как начало экспансии в нефтеносный регион Персидского залива. Конфронтация сверхдержав изрядно мешала политике «разрядки».

В сентябре 1979 года новый афганский переворот. Как известно, левые радикалы остались у власти, был убит лишь прежний лидер партии. Гражданская война ширилась, правительство — на грани свержения. Шла подготовка советской интервенции, а это не могло не привести к обострению конфликта сверхдержав. Значит, «разрядка» исключалась.