Перекресток версий. Роман Василия Гроссмана «Жизнь и судьба» в литературно-политическом контексте 1960-х — 2010-х годов - [38]

Покладистость была оценена. В марте 1968 года журнал «Юность» опубликовал сатирическую повесть Аксенова «Затоваренная бочкотара»[78].

Как известно, эта повесть-гротеск, где высмеивались пропагандистские стереотипы, вызвала множество нареканий. Автору инкриминировали безыдейность, даже «искажение советской действительности».

Повесть не переиздавалась в СССР. Но аксеновская публикация весной 1968 года — своего рода сигнал иностранным журналистам: нет претензий к автору «Крутого маршрута» и ее сыну.

Кстати, в послесловии к полному изданию «Крутого маршрута» Гинзбург уже не сообщала о своей обиде на издательство «Мондадори». Правда, не упомянула и посевовскую инициативу. Оспорить прежнюю версию не было еще возможности.

Ну а Суслов после неудавшейся интриги начал подготовку другой. Аналогичной. При этом в советской периодике не прекращались нападки на журнал Твардовского.

Двойной удар

Споры о новомирских публикациях были уже давно за пределами собственно литературной полемики. Твардовского как главреда откровенно травили, что подразумевало так называемые «оргвыводы».

Это отмечал в цитированной выше книге и Турков, биограф Твардовского. Ссылался на материалы ЦК партии, утверждая, что «в мае 1968 года по докладу отделов культуры и пропаганды было поручено обсудить вопрос о руководстве журнала, „имея в виду новые кандидатуры на пост главного редактора и его заместителей“»[79].

Редакции срочно нужны были контрмеры. И Твардовский, согласно Туркову, позвонил «и написал аж „самому“. Брежнев откликнулся, позвонил, был любезен и доброжелателен (давно, мол, хотел встретиться). Пообещал вскоре принять».

Звонил Твардовский, разумеется, в приемную Брежнева. Туда и письмо отправил, вновь минуя Суслова. Имел право — по официальному статусу и в силу личного отношения лидера партии к автору «Василия Теркина».

В редакции ждали результата, опасность была все ближе. Соответственно, Турков отметил: «Но грянула августовская „страшная десятидневка“, и обещанная встреча так и не состоялась».

Речь шла об августовском вторжении советских войск в Чехословакию. Твардовскому надлежало одобрить решение партийного руководства, он медлил.

Но и после такой демонстрации строптивый главред сохранил пост. Вопреки сусловским усилиям, Брежнев не санкционировал отстранение Твардовского от должности.

Очередной удар нанесен весной 1969 года. В оглавлении семьдесят второго номера посевовского журнала «Грани» указано: «Владимир Войнович — Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина. Роман-анекдот в пяти частях. Часть первая»[80].

В редакционном врезе источник обозначен. Правда, не без экивоков: «Публикуемая рукопись „Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина“ приобретает все большую известность в выпусках Самиздата. На полученном нами экземпляре как автор указан Владимир Войнович. Действительно, в 1963 году „Новый мир“ анонсировал новое произведение Войновича под названием „Жизнь солдата Ивана Чонкина“. На страницах „Нового мира“ оно, однако, не появилось. Возможно, что авторство публикуемой нами рукописи, распространяемой Самиздатом, только приписывается В. Войновичу. Но независимо от этого мы считаем, что это произведение принадлежит к числу лучших сатирических произведений, созданных нашей литературой за последние пятьдесят лет».

Анонс в «Новом мире» был. Статья «От редакции» помещена в октябрьском номере 1963 года, анонсировались публикации следующего. Но речь шла о планах, а не обязательствах. И отмечалось, что авторы журнала далеко не всегда успевают предоставить обещанные рукописи в сроки, предусмотренные договоренностями. Кстати, «роман-анекдот» не упомянут. Сказано только, что планируется напечатать «повесть Войновича „Жизнь солдата Ивана Чонкина“ — о воинах Советской Армии»[81].

Однако неточности подобного рода не играли никакой роли. Войнович ранее печатался в журнале Твардовского, и «Новый мир» анонсировал «новое произведение», оказавшееся крамольным. Хотя бы потому, что им в «Гранях» заинтересовались.

Главное же, что из редакционного вреза следовало: в «самиздат» а затем и на страницы эмигрантского издания главы «романа-анекдота» попали стараниями Войновича, либо — из редакции «Нового мира».

В первом случае получалось, что Твардовский анонсировал крамольный роман давнего новомирского автора, но цензура воспрепятствовала публикации, вот обиженный романист и воспользовался «самиздатовскими» возможностями шесть лет спустя. Значит, новомирский главред дважды виноват: крамольнику покровительствовал и пытался напечатать крамолу.

Ну а во втором случае примерно то же самое получалось, только не автор романа воспользовался «самиздатовскими» возможностями, а кто-то из сотрудников «Нового мира». Соответственно, Твардовский виноват трижды: еще и подчиненных выбрать правильно не сумел.

Однако Твардовский опять не был отстранен от должности главреда. И хотя кампания против «Нового мира» не прекращалась, она не соотносилась с иностранной публикацией Войновича. Расследование в редакции тоже не проводилось. КГБ не интересовало, каким образом за границей оказалась крамольная рукопись. Знали это и без следственных действий. Нет другого объяснения, не противоречащего здравому смыслу.