Перекресток версий. Роман Василия Гроссмана «Жизнь и судьба» в литературно-политическом контексте 1960-х — 2010-х годов - [108]

Журнальная война

Полемика о романе «Жизнь и судьба» началась до завершения публикации в журнале «Октябрь». И становилась все более ожесточенной. Восторженные отзывы резко контрастировали с откровенно скептическими.

Это проявление закономерности. Попытки Горбачева преодолеть идеологический кризис по модели хрущевской «оттепели» — посредством очередной антисталинской кампании — саботировала значительная часть партийной элиты, которую отнюдь не полностью контролировал генсек. А вот ей были еще подконтрольны многие периодические издания. Развернулась пресловутая «журнальная война».

Ситуация, конечно же, не вполне новая. Прежняя «журнальная война» почти утихла в конце брежневской эпохи: идеологических разногласий практически не было в ЦК КПСС. Пять лет спустя периодика вновь поляризовалась.

На одной стороне, как известно, лидерами были «Огонек», «Новый мир», «Знамя» и «Октябрь», считавшиеся «перестроечными» изданиями. Во главе их противников — «Наш современник» и «Молодая гвардия», традиционно именуемые «патриотическими» журналами. Однако «патриотизм» выражался лишь апологией Сталина и все менее скрываемой антисемитской направленностью многих публикаций.

Да, журнал «Молодая гвардия» еще на исходе брежневской эпохи шокировал если не откровенно, то прикровенно антисемитскими суждениями. И примерно тогда же второго лидера псевдопатриотических изданий именовали «Нашим соплеменником». Шутка оставалась популярной и в эпоху так называемой перестройки. Но ситуация быстро менялась.

К 1988 году антисемитские суждения вызывали уже многочисленные, а главное, открытые протесты. Соответственно, публицистам столичных псевдопатриотических изданий пришлось обновлять пропагандистскую технику.

О «космополитах» речь уже не шла: термин предсказуемо ассоциировался с одиозными кампаниями рубежа 1940-х-1950-х годов. Зато в ходу были терминологические замены.

Так, этноним «евреи» заменен на «сионисты», что было привычно в период «застоя». Ну а заменителем понятия «мировой еврейско-масонский заговор» стало еще менее внятное — «транснациональные корпорации». Зато сразу ясно, что они «вненациональные», следовательно, «космополитические». Далее — прогнозируемые ассоциации.

Псевдопатриотов вынуждали соблюдать осторожность. И с этой точки зрения гроссмановский роман, где о советском государственном антисемитизме сказано без экивоков, был весьма неудобен. Согласиться нельзя, а спорить трудно. Особенно если учитывать судьбу книги и автора.

Выход нашелся. Использовались ссылки на политическую целесообразность. Характерный пример — статья А. И. Казинцева в одиннадцатом номере журнала «Наш современник» за 1988 год. Пафос, как водится, обозначал заголовок: «История объединяющая и разобщающая»[188].

Кто объединен или разобщен — угадывалось сразу. Речь шла о населении СССР в целом: «Говоря об истории, мы ведем спор о будущем».

Именно «мы». Все. Далее Казинцев отметил: «Вопрос не в том — нужна или не нужна правда о недавнем прошлом. Сейчас никто и не сможет поставить вопрос таким образом, даже если бы очень захотел. И прекрасно, что никто уже не рискнет заявить, мол, горькая правда нам не нужна!»

Конечно же «нам». Всем. Нужна «горькая правда», нет ли, однако решение должно быть только общим. Возможность разногласий заведомо исключена.

Таково вступление. Ну а далее — переход к основному тезису: «Речь о другом — насколько полно преподносится правда о прошлом в современной исторической публицистике и беллетристике. Как она интерпретируется. Вопрос в том, объединит или разъединит нас та часть правды, которая приоткрыта читателям авторами нашумевших статей и романов. Сделает народ сильнее или ослабит. Поможет решить сегодняшние и завтрашние проблемы или побудит уклониться от решения. Убежден, что это самый насущный сегодня вопрос».

Значит, «правда о прошлом» нужна в качестве фактора объединения. Но только «полная», а не «часть» — та, «что приоткрыта читателям авторами нашумевших статей и романов».

Следует из сказанного, что «авторы нашумевших статей и романов» лгут. Часть «правды» они «приоткрывают», а все прочее скрывают.

Ну а далее — первый вывод. Он подразумевался заглавием статьи: «Поверхностное „открытие“ близкой истории оказывается, к сожалению, фактором разъединения».

Стало быть, «нашумевшие статьи и романы», где лишь частично «преподносится правда», оказались именно «фактором разъединения».

Обозначено, кто же использует «факторы разъединения». Причем не только в СССР. Это «местные и международные сионистские круги».

Ну а далее — риторические вопросы: «Итак, произнесем ли в очередной раз слова отреченья, заклеймим ли с прежней горячностью недавний отрезок пути „проклятое прошлое“? Или сплотимся, уразумев, что человек без истории, не укорененный в народном единстве, — пепел, добыча всесветных ловцов душ».

Ключевое слово здесь, конечно же, «всесветных». Окказиональный синоним другого — «вненациональных». По ассоциации, соответственно, «космополитических». Ну а далее параллель обозначена четче. Речь шла уже о «транснациональных корпорациях».

В общем, враг распознан — евреи. Ну а далее Казинцев перешел к основной теме: «Особого, более обстоятельного разговора заслуживает роман Василия Гроссмана „Жизнь и судьба“. Это огромное по объему произведение с трагической судьбой сразу же после публикации в журнале „Октябрь“ (1988, №№ 1–4) привлекло внимание читателей и критиков. В его бесчисленных диалогах, в его тяжеловесных сюжетных конструкциях угадывается выношенная мысль писателя об эпохе и нравственном выборе человека».