Перекресток версий. Роман Василия Гроссмана «Жизнь и судьба» в литературно-политическом контексте 1960-х — 2010-х годов - [111]

Деактуализовался и вопрос о том, применима ли к роману «Жизнь и судьба» характеристика «Война и мир XX века». Существенно было, что Гроссман всемирно знаменит, его книга востребована читателями, издается вновь и вновь.

Оказалась вне полемики и биографическая легенда Гроссмана. Тут все было признано ясным.

До середины 1980-х годов считалось еще, что в биографии автора романа «Жизнь и судьба» есть загадка. Оставались необъясненными причины, в силу которых Гроссман решил отвергнуть достигнутое за тридцать лет литературной карьеры, отказаться от благополучной жизни советского писателя и выбрать с у д ь бу.

Но Липкин в мемуарах предложил разгадку. Согласно его версии, Гроссман всегда был искренен, только менялось его мировоззрение. Поэтапно. От своих убеждений не отступал ни на одном из этапов. Затем создал крамольный роман «Жизнь и судьба». И погиб, отстаивая свою правду.

Такая интерпретация подразумевалась, в частности, первым заглавием липкинских мемуаров — «Сталинград Василия Гроссмана». Волжский город давно уже был широко известным символом противостояния врагу, трагедии, победы.

Липкин позже выбрал другое заглавие — «Жизнь и судьба Василия Гроссмана». Похоже, использовал заглавие статьи Войновича, опубликованной «Посевом» в 1984 году.

Но это уже не меняло суть: характер осмысления задан первым заглавием мемуарной книги. Сталин, если верить Липкину, невзлюбил Гроссмана, и лишь в годы Великой Отечественной войны его талант был востребован. Ну а позже — закономерная опала. И при Хрущеве итог аналогичный. Однако писатель выстоял, создал главную свою книгу. В общем, сражение выиграл, пусть и ценой жизни.

По указанному образцу выбрала заглавие своих мемуаров Таратута — «Честная жизнь и тяжкая судьба: Воспоминания о Василии Гроссмане».

Стараниями мемуаристов был сформирован образ гонимого писателя, еще с довоенной поры ставшего жертвой сталинской неприязни. А затем и хрущевской.

Загадка гроссмановской биографии осталась неразгаданной. Что ж, в истории отечественной литературы это не первый случай. Взять хотя бы хрестоматийно известные: Булгаков и Пастернак.

Если отвлечься от биографического мифа, то Булгаков умел и отступать, и обозначать готовность отречься, выполнить пресловутый «социальный заказ». Успеха добился. Всесоюзно знаменит был. Мог бы и продолжить именно литературную карьеру, если б не хотел остаться писателем, а не только служащим по ведомству литературы.

В итоге же от литературной карьеры отказался, зато создал главную свою книгу. И отнюдь не случайно возникла идея «романа о Понтии Пилате».

Бесспорно, роман «Мастер и Маргарита» несводим к этой сюжетной линии. Но вряд ли стоит оспаривать, что Булгакову важна была история бесстрашного воина, ставшего чиновником и отрекшегося от себя. Прежнего. Лейтмотивы повествования — неизбежность расплаты за отречения, предательства, обман. Типологическое сходство очевидно: соблюдение условий, обеспечивавшее выживание советского писателя в сталинскую эпоху, да и не только.

Пастернак тоже начинал успешно. Был признан классиком советской литературы. И еще в довоенную пору добился мировой известности. Мог бы и дальше жить вполне благополучно, если б не опубликовал за границей роман, оказавшийся крамольным.

Характерно, что заглавный герой романа — доктор Живаго — ни одного дня не был советским гражданином. От социализации отказался в принципе. А потому — в отличие от ближайших своих друзей — избавил себя от унижения компромиссами и отречениями.

Герой романа мог себе это позволить. Автор — советский писатель — нет.

Советский писатель Гроссман тоже не был всегда гонимым и не жил в нужде. Карьеру в 1934 году начал триумфально. И продолжал успешно.

Никогда Сталин не вычеркивал его из лауреатских списков. Это вымыслы мемуаристов, никаких документальных подтверждений нет.

Зато есть опровержение библиографическое: книги Гроссмана издавались бесперебойно и до начала Великой Отечественной войны, и пока она шла, и позже. Ко всему прочему он стал еще и знаменитым на всю страну военным журналистом.

Более того, Гроссман был официально признан классиком. Что и эмблематизировалось изданием романа «Степан Кольчугин» в так называемой золотой серии — «Библиотеке избранных произведений советской литературы. 1917–1947».

Да, с февраля 1953 года роман «За правое дело» подвергался многочисленным нападкам критиков. Но сталинская неприязнь к автору, если и была, тут опять ни при чем. Скандал обусловлен «делом врачей». Гроссман «попал под кампанию». Борьба не с ним шла: агитпроповские функционеры пытались дискредитировать руководство ССП. Опять же опала продолжалась не более четырех месяцев. В апреле все изменилось, а итог — орден Трудового Красного Знамени к пятидесятилетию.

Гроссман не был всегда искренним. Иначе не стал бы и не оставался бы так долго советским писателем. В сталинскую ли эпоху или хрущевскую — безразлично.

Хрущев не мстил Гроссману за неуважительное отношение в годы войны. Это опять вымысел, документальных подтверждений нет.

Однако есть опровержение библиографическое: книги Гроссмана и при Хрущеве издавались бесперебойно. В среднем — ежегодно. Мало кто из его коллег-писателей мог бы похвастаться такими достижениями. А он решил опубликовать заведомо крамольный роман.