Пчелиный пастырь - [21]
— Фелипа! Привидение!
Фелипа подходит, любезная — мы тоже обращение понимаем! — поджав губы и ягодицы. Обе они красивы, но красивы по-разному. Анжелита! Она похожа на Венеру, что стоит на площади, хотя и не она служила для нее моделью. Головка скорее маленькая (канон античности: человеческий рост — восемь голов), строго овальной формы, причем волосы не меняют, эту линию. Когда она позирует, лицо, должно быть, теряет всякое выражение. Волосы черные, собранные в шиньон, резко очерченные глаза, прямой нос, ломаная линия губ — все это выступает над колонной чересчур длинной шеи. Изящны и ее плечи. Красивые груди — высокие, маленькие, торчащие в разные стороны. Бюст, шея и голова совсем еще девичьи. А ниже амфора: вырисовываются полные и круглые бока, крепкие ягодицы, покоящиеся на дорических колоннах бедер. Нижняя половина ее тела всегда напоминала ему таитянских женщин Гогена. Флорентийский торс, возникающий из почти звериной материальности, — такова типичная каталонка, по Майолю. Порыв и плоть. Нет ничего удивительного, что Анжелита долгое время была любимой моделью скульптора!
По сравнению с ней Фелипа, пожалуй, больше похожа на испанку. Изжелта-смуглая кожа, волосы цвета воронова крыла, трепещущие ноздри, очень белые зубы (он вспоминает Марию-Терезу) — эта Фелипа так же подвижна, как Анжелита скульптурна. Меньше ростом, тонкая, с детскими лодыжками и запястьями, закованными в золото, она не может двигаться, не танцуя. «Славные курочки!» — восторгается Бандит. «Бандит, ты пошляк!» — «А ты, бабник, здесь не соскучишься!»
Анжелита никогда не притворяется. Она в восторге от этой встречи.
— Я знала, что ты попал в плен на Севере.
Разумеется, на Севере. Для Эме то, что он переживает, происходит на крайнем юге страны. Для каталонцев — это северная повесть. А как же быть с Управлением? Он намеревался заглянуть туда, а там наверняка пусто. Он пойдет завтра. Morgen früh… La mañana[30]. Они располагаются в «Гроте», который кишит студентами, машинистками, жизнерадостными спекулянтами, немцами, чувствующими себя тут почти что на каникулах, надутыми именитыми гражданами. Они пьют плохое пресноватое пиво. Время от времени проезжает старомодная коляска, набитая серыми солдатами — они едут на прогулку. Фелипа смывается. Она работает в ресторанчике на площади Касаньес, квартал Сен-Жак, — дешевенькое заведение, где устраиваются по талонам. Фелипа сматывается, а вдогонку ей свистят двое немцев — они ведут себя как итальянцы!
Эме понимает, что ему повезло — удача меткого стрелка — после всей этой кутерьмы снова обрести искреннюю дружбу, которая была такой нежной и в которой он ощущает сострадание, почти материнское чувство, как у Марии-Терезы. Им можно довериться. Довериться Альберу он не мог. Он начинает свою исповедь. Не упускает ни одной подробности, начиная с неудачной попытки установить связь в пятницу утром. Симон? Она его знает. На редкость честный парень. Он шел на риск. Эме вкратце рассказывает о пор-вандрской авантюре, начиная со своего дебюта в кафе «Балеарские острова» (она знает и Пирата), о таможенном катере, о досмотре судна и о потрясающем (подходящее слово!) разрыве гранат. Анжелита возвращает его в довоенное время, время, несмотря на испанскую трагедию, беззаботное, — в то довоенное время, которое до сих пор еще разливается песней под скрещивающимися лучами прожекторов ПВО:
Лэмбет-уок невмешательства и Мюнхена… чемберленовского Мюнхена. Да здравствует Даладье! Dantzig’s band![31] Его недозрелый пацифизм был обманут! Он опомнился на Тромборнском кладбище в Лотарингии — в двадцатисемиградусный мороз, когда размещал ручные пулеметы взводного охранения в могильных ямах. Анжелита возвращает ему эту былую беззаботность. Вначале она встревожилась, но теперь корчится от смеха, когда он рассказывает ей о своем пребывании в богатом обиталище в Пор-Вандре.
— Ой, с ума сойду! Да ты знаешь, где ты был?
— Нет… Ну я… Да нет! Быть не может!
— Ты и эти пташечки!
Она отбрасывает прядь волос, выскользнувшую из строгого шиньона, — посеребренную прядь, которая кокетливо заявляет о ее возрасте.
— Ты был в «Черном коте», в знаменитом «Черном коте»! А Мария-Тереза — это сама хозяйка. С ней ты не рисковал ничем, кроме как добродетелью!
«Что ж, — комментирует Бандит, — есть такие куколки — и лады! А ты всегда будешь интеллягушкой!» (Неологизм, часто употреблявшийся в офлаге). Развеселившаяся Анжелита ведет его в ресторанчик «Уголок», где служит Фелипа. Анжелита свободна до полудня понедельника. Она работает ассистентом-секретарем у одного зубного врача, стоматолога, доктора Вилинского.
Перпиньян — это город-спираль, центр которого — Кастилье. Они петляют вместе с теплой каталонской улочкой, переполненной гуляющими. По Аржантери они выходят на площадь Касаньес.
