Пассажирка из Франкфурта. Немезида. Слоны помнят все - [24]

— Только и орут: «Руки прочь от Вьетнама» и тому подобное. Да что они знают про Вьетнам? Никто из них там не был, верно?

— Возможно, и не был, — согласился сэр Стаффорд Най.

— Мне сегодня один человек говорил, что у них в Калифорнии серьезные неприятности. В университетах. Если бы мы проводили разумную политику…

Наконец, все собрались в гостиной. Стаффорд Най, с ленивой грацией и тем напускным безразличием, которое всегда его выручало, присел возле золотоволосой разговорчивой дамочки, с которой был неплохо знаком, и от которой не приходилось ждать никаких глубоких мыслей или острот, зато можно было узнать всю подноготную о людях своего круга. И уже вскоре златоволосая леди, так и не понявшая, каким образом они вышли на эту тему, рассказывала ему о графине Ренате Зерковски.

— По-прежнему хороша собой, не правда ли? Она не часто навещает нас в последнее время. По большей части проводит время в Нью-Йорке, представляете себе, или на том чудесном островке. Вы конечно знаете. Нет, не на Минорке[94]. На другом, но тоже в Средиземном море. Если не ошибаюсь, ее сестра замужем за мыльным королем, но не за греком. Кажется, он швед. Денег куры не клюют. И, разумеется, она много времени проводит в каком-то замке в Доломитах[95] — или под Мюнхеном — она всегда была очень музыкальна. Она говорила, вы вроде бы встречались, правда?

— Да. Год или два назад.

— Ах да, должно быть, во время ее прошлого приезда в Англию. Поговаривают, она была замешана в событиях в Чехословакии. Или это были беспорядки в Польше? Господи, как все сложно, правда? Все эти названия, понимаете? Сплошные согласные. Язык сломаешь, а уж написать и вовсе невозможно. А она имеет отношение к литературе. Занимается, знаете, этими петициями, собирает подписи. Что-то насчет предоставления убежища писателям по политическим мотивам у нас в Англии. Не думаю, что она многого добилась. Вы же понимаете, в наше время никому ни до кого нет дела — все только и думают, как бы успеть заплатить налоги. Дорожные чеки — это, конечно, замечательно, но толку от них мало. Понимаете, сначала все равно нужно достать деньги, а уж потом брать их с собой за границу, верно? Не представляю себе, как люди ухитряются при нынешней ситуации добывать деньги, но в обороте такие суммищи. Просто жуткие.

Тут она с удовлетворением взглянула на свою левую руку, на которой красовались два кольца — одно с крупным бриллиантом, другое с изумрудом — явное свидетельство того, что и на нее тратятся солидные суммы.

Вечер подходил к концу. О пассажирке из Франкфурта он так и не узнал ничего нового. Он понял, что у нее есть крыша, и притом надежно крытая, то есть хорошее прикрытие, если можно громоздить подряд столько слов одного корня. Она интересуется музыкой. Правильно — он же встречался с ней в Фестиваль-Холле, — все сходится. Любит заниматься спортом на открытом воздухе. У нее есть богатые родственники, владеющие островами на Средиземном море. Занимается благотворительностью, известна в литературных кругах. Итого: у нее хорошие связи, солидная родня, и она вхожа в высшее общество. На первый взгляд далека от политики, но, вполне вероятно, тайно состоит в какой-то партии. Часто переезжает с места на место, бывает во многих странах. Вращается среди людей денежных, талантливых, знает литературный мир.

Уж не шпионка ли она? Ответ напрашивался сам собой. И все же такой ответ удовлетворял его далеко не полностью.

А вечер все тянулся. Наконец настал и его черед воспользоваться вниманием хозяйки. Милли Джин отлично знала правила этикета.

— Я целую вечность мечтала поговорить с вами. Расскажите же, какая она, эта Малайя. Признаюсь, эти азиатские страны всегда сбивали меня с толку. Я их безбожно путаю. Как вам там жилось? Было хоть что-нибудь интересненькое или сплошная скучища, до одури?

— Уверен, вы сами знаете ответ.

— Значит, была дикая скука — угадала? Но вам, очевидно, не разрешают так говорить.

— Да нет, я могу и думать, и говорить именно так. Тем более что эта поездка вообще не входила в мои обязанности.

— Зачем же вы тогда поехали?

— Люблю путешествовать, грешен; мне нравится бывать в самых разных странах.

— Вы загадочная личность — и большой оригинал! А если честно, жизнь дипломата сама по себе ужасно скучна, ведь правда? Мне не пристало бы это говорить, но я говорю только вам.

У нее были голубые глаза. Темно-голубые, как лесные колокольчики. Вот она распахнула их пошире, и тонкие черные брови чуть опустились у висков и слегка приподнялись у переносицы. Ее лицо стало похожим на мордочку прелестной персидской кошки.

Он подумал — интересно, какая она на самом деле, Милли Джин? У нее мягкие интонации уроженки Южных штатов. Головка чудесной формы, профиль — чеканный, как на монетах, но что скрыто в этой головке?

Милли далеко не дурочка. Умеет, когда нужно, пустить в ход свой светский опыт, способна при желании очаровать любого, а свой загадочный вид использовать, как дымовую завесу. Если ей что-то от кого-то нужно — она своего добьется.

Он приметил, каким пристальным взглядом она на него смотрит. Значит, ей от него что-то нужно? Да нет, едва ли.