Шерлок Холмс довольно долго просидел, склонившись над сильным микроскопом. В конце концов он разогнул спину и с торжествующим видом повернулся ко мне.
— Клей, Уотсон, — воскликнул он. — Столярный клей, вне всякого сомнения. Взгляните-ка на эти частички, разбросанные по стеклышку.
Я склонился к окуляру и отрегулировал резкость по своим глазам.
— Волоски эти — ворсинки с твидового пальто. Бесформенные серые комочки — пыль. В левом углу видны чешуйки эпителия кожи. А маленькие бурые шарики в середине — клей.
— Допускаю, — с усмешкой проговорил я. — Готов поверить вам на слово. Но что отсюда следует?
— Это же прекрасная улика, — отвечал Холмс. — Вероятно, вы помните, что в том деле в Сент-Пэнкрас рядом с трупом полицейского нашли кепку. Обвиняемый не признает, что она принадлежит ему. Но ведь он делал рамы для картин и постоянно соприкасался с клеем.
— Вы и в этом деле приняли участие?
— Да нет, просто мой знакомец из Скотленд-Ярда, Меривэйл, попросил помощи. С тех пор как я изобличил фальшивомонетчика, обнаружив медную и цинковую крошку в швах за его манжетами, полиция начала понимать всю важность исследований с помощью микроскопа.
Холмс нетерпеливо взглянул на часы и добавил:
— Я жду клиента, но он что-то запаздывает. Кстати, Уотсон, вы знаете толк в скачках?
— А как же! Я проиграл там чуть ли не половину своей пенсии по инвалидности!
— Стало быть, вы послужите мне кратким справочником… Вам что-нибудь говорит такое имя: сэр Роберт Норбертон?
— Еще бы. Он живет в древнем поместье Шоскомб. Однажды я отдыхал там целое лето и хорошо знаком с теми местами. По крайней мере один раз Норбертон вполне мог привлечь ваше внимание.
— Как?
— Он отдубасил хлыстом Сэма Брюэра, известного ростовщика с Керзон-стрит. Едва не убил.
— Да? Это интересно. И часто он проделывает такое?
— Ну… вообще-то он слывет опасным типом. Один из храбрейших наездников Англии. Несколько лет назад на скачках за Большой приз нации пришел вторым. Он — из тех людей, что опоздали родиться на свет. Во времена регентства это был бы истый светский лев: спортсмен, боксер, лихой наездник, знаток женской красоты. По всей видимости, он так влез в долги, что уже никогда не вылезет из них.
— Отлично, Уотсон! Это целый портрет. Я словно увидел этого человека воочию. Вам известно что-нибудь о самом поместье Шоскомб?
— Только одно: поместье стоит посреди Шоскомбского парка и знаменито своей скаковой конюшней.
— А главным тренером там — Джон Мейсон, — сказал вдруг Холмс. — Не удивляйтесь моим познаниям, Уотсон: у меня в руках письмо от этого человека. Однако продолжим разговор о поместье. Похоже, это неисчерпаемая тема.
— Очень примечательны шоскомбские спаниели, — продолжал я. — О них говорят на всех собачьих выставках. Едва ли не самые чистокровные в Англии. Гордость владелицы поместья.
— Супруги сэра Роберта?
— Сэр Роберт — закоренелый холостяк. Если учесть, какое будущее его ждет, это и к лучшему. Он живет у своей овдовевшей сестры, госпожи Беатрис Фолдер.
— Вы хотели сказать, что это она живет у него?
— Нет. Поместьем владел ее покойный муж, сэр Джеймс. У Норбертона нет на него никаких прав. До смерти Беатрис поместье будет принадлежать ей, а потом отойдет к брату ее мужа. Оно дает небольшой годовой доход.
— И доход этот, как я полагаю, тратит ее брат Роберт?
— В общих чертах это так. Человек он крутой, и ей трудно делить с ним кров. Но, как я слышал, госпожа Беатрис любит брата. Однако что стряслось в Шоскомбе?
— Это я сам хочу узнать. А вот, похоже, и тот человек, который сможет все нам объяснить.
Дверь распахнулась, и мальчишка-слуга ввел в комнату высокого чисто выбритого мужчину с твердыми и строгими чертами лица, свойственными лишь людям, которым приходится держать в повиновении лошадей или ребятишек. Под началом мистера Мейсона было немало и тех и других, и наружность его вполне соответствовала занимаемому посту. Он сдержанно поздоровался и опустился в кресло, которое предложил ему Холмс.
— Вы получили мое письмо, мистер Холмс?
— Да, но из него мало что можно понять.
— Дело слишком щекотливое, чтобы доверять подробности бумаге. И слишком сложное. Предпочитаю изложить его в личной беседе.
— Хорошо. Мы к вашим услугам.
— Начну с того, мистер Холмс, что мой хозяин, сэр Роберт, похоже, лишился рассудка.
Холмс удивленно вскинул брови.
— Я сыщик, а не психиатр, — сказал он. — Кстати, почему вы думаете, что он…
— Понимаете ли, сэр, если человек раз-другой поступит странным образом, это, наверное, можно объяснить как-то еще. Но если странно все, что он делает, у людей возникают определенные подозрения. Мне кажется, Принц Шоскомба и предстоящие скачки свели его с ума.
— Принц Шоскомба — это скакун, которого вы тренируете?
— Лучший конь в Англии, мистер Холмс. Уж кто-кто, а я-то знаю. Расскажу вам все начистоту, ибо чувствую, что вы — люди слова, и все, сказанное здесь, не выйдет за стены вашей комнаты. Сэр Роберт должен выиграть скачки. Он в долгах как в шелках, и победа — его единственное спасение. В этого коня вложено все, что ему удалось наскрести и занять. Ставки отличные: сейчас Принц идет один к сорока, а в самом начале он шел чуть ли не один к ста.
