Партийное мнение - [2]

Шрифт
Интервал

Нет, он не хочет быть несправедливым к Смородину: Василий с самого начала не верил в свинец, он выговорил себе узкую задачу — исследовать железное оруденение, эту задачу он выполнил с блеском. Тураев, начальник геологического управления в Полярном, тоже в свинец не верит. Разве он не сказал ему, Синягину, при отъезде: «Насчет наличия свинца не сомневаюсь, но промышленное месторождение — вряд ли».

Что же, старик пока прав: жалкие прожилки свинцовых руд, найденные ими за эти пять месяцев, о серьезном результате не свидетельствуют. И все-таки свинец имеется. Шесть лет назад он, Синягин, впервые взошел на Курудан, три раза возвращался на его вершину, писал пять докладов, доказывал министру свою правоту, демонстрировал найденные им образцы пород. Он верил в свинец все эти годы, сумел заставить других поверить в себя. А сейчас, если говорить начистоту, он уже не просто верит, а знает — свинец имеется: образцы обогащаются, они ведут к какой-то пока неизвестной плоскости, или линии, или, черт возьми, точке, там проходит жила или лежит рудное тело. Но доказать это он бессилен, доказательством может быть только руда, а руды пока нет. А официальный срок экспедиции кончается. Вероятнее всего, ему подарят еще месяц и прикажут возвращаться. Он знает твердо: если после стольких трудов, стольких хлопот, стольких терзаний он возвратится ни с чем, вторую экспедицию в следующем году будет организовать еще труднее: одно дело идти в неизвестное, а совсем другое — туда, где уж раз потерпел неудачу. Против него выдвинут все — и недостаток средств, и сомнения Тураева, и срочность других задач. И открытие, важное для промышленности открытие, на пороге которого они, может быть (нет, не может быть — наверное!), стоят, не будет совершено еще многие годы.

Синягин вздохнул и опустил затекшую руку. Он мог бы написать в Полярный, что они остаются добровольно на зимовку, что такова воля коллектива, что коллектив верит в успех и не желает без него возвращаться. Это очень хорошее решение, в Полярном посчитались бы с мнением коллектива. Но этого он тоже сделать не может — люди устали, они не видят ощутимых результатов, перестают верить в них. Какую радость вызвал у них глупый вопрос Лукирского, какой надеждой засветились глаза, когда усмехнулся Смородин, — нет, за ним, Синягиным, они не пойдут. Не ему, с его холодным языком, с его четкими сухими фразами, зажигать сердца людей. Разговаривая с ним, люди обдумывают слова, следят за собой, сами становятся сухими; на творческий энтузиазм все это мало похоже. Решить их спор предоставлено Полярному, так они договорились со Смородиным. Он, Синягин, догадывается, каково будет это решение.

Размышления Синягина были прерваны Лукирским. Растерянный, бледный Лукирский взбирался по склону с такой поспешностью, словно его догоняли враги. Синягин поднял голову и с удивлением смотрел на его потное лицо. Лукирский, путаясь и волнуясь, сообщил, что рация отказала и связь с Полярным потеряна — к несчастью, невозвратимо. Синягин отнесся к сообщению Лукирского странно: он не рассердился, не взволновался и казался только рассеянным, словно не понимал важности того, что произошло.

— Вы говорите, лампы? — переспросил он задумчиво.

— Обе лампы, — подтвердил Лукирский. — Похоже, они тоже были повреждены при том обвале, потому и перегорели так скоро.

— Поставьте запасные, Петр Аркадьевич.

— Хватились, Игорь Евгеньевич! Запасные и стояли. Разве вы забыли, как все основные лампы полетели вдребезги, когда глыбы стали бомбардировать палатку?

— Значит, робинзоны на необитаемом острове? — весело сказал Смородин, подходя к Синягину и Лукирскому. — Полное отсутствие связи, и самолеты уже не ходят — начались зимние туманы. Хотите или не хотите, дорогие товарищи, а сниматься придется.

Синягин с гневом посмотрел на Смородина. Смородин говорил уверенно, насмешливо, с издевкой. Синягин обвел глазами тундру — синеватый туман сгущался, подступал к горному хребту, на вершине Курудана вился дымок, там работали люди. Синягин вдруг до боли ясно представил себе кусок руды, первый кусок, найденный им на вершине, — фотографии этого куска, имевшего свинцовый блеск, приводились потом во всех его работах и докладах. Он резко повернулся к Смородину, сказал холодно и враждебно:

— Не будем сниматься. Остаемся.

Глаза Смородина сузились. Вспыльчивый, привыкший действовать по порыву, он сдерживался, с трудом смиряя бурно поднявшееся в нем возмущение. Лицо его покраснело, голос стал хриплым.

— Как остаемся? Срок экспедиции выходит, план разведки выполнен, имеются материалы, они должны быть доставлены в Полярный. Не дури, Игорь. Раз Полярный не может решать за нас, мы сами должны найти правильное решение. Тут личное самолюбие…

— Личное самолюбие ни при чем. Речь идет о разведке. Неужели ты не понимаешь, что по самому важному вопросу она не дала никакого существенного результата?

— А ты уверен, Игорь, что эти существенные результаты будут получены, если мы останемся на зиму? — тихо спросил Смородин. Глаза его из-под круто изогнутых бровей остро, испытующе впивались в лицо Синягина. Синягин смело встретил этот резкий, как удар, взгляд.


Еще от автора Сергей Снегов
Диктатор

На планете в сопряженном с Землей мире гибнет, распадаясь на части, великая империя. Мировая война довершает дело: на Латанию обрушиваются метео- и резонансные удары, союзники отворачиваются от нее, регионы выходят из ее состава… И в этот момент к власти в стране приходят молодые военные и инженеры. Возглавляет их будущий диктатор — полковник Гамов. Трибун и демагог, провокатор и пророк, он не останавливается ни перед чем, чтобы планета пала к его ногам. Что он сделает, добившись абсолютной власти?


Люди как боги

Первая книга трилогии Сергея Снегова "Люди как боги" в изначальной, несокращённой редакции, опубликованная в сборнике "Эллинский секрет" в 1966 году.


Галактическая разведка

Это первая советская космическая сага, написанная Сергеем Снеговым в 197? году. Помню мальчишками мы дрались за то, кто первый будет читать эту книгу. С нынешней точки зрения она скорее всего выглядит немного наивной, но помните, что это один из краеугольных камней в фундаменте современной русской фантастики. Прочтите ее!…в далеком светлом и прекрасном будущем, где люди подчинили себе пространство и материю, где человечество по-отечески собирает под своим крылом инопланетные расы, вдруг оказывается, что идет вселенская битва — битва не на жизнь, а на смерть.


Вторжение в Персей

Во главе звездной эскадры адмирал Эли начинает далекий поход. Умеющие искривлять пространство разрушители сначала не пропускают землян на свои территории, а затем заманивают адмиральский корабль в ловушку. Эли и его друзьям предстоит пройти через множество тяжелых испытаний, ведь найти общий язык с разрушителями почти невозможно. На помощь землянам приходит неведомая третья сила, а затем обладающий огромным могуществом Мозг, мечтающий обрести тело.Три величайших звездных народа нашего уголка Вселенной соединились в братский союз, но где-то в темных туманностях обитает загадочный и могущественный народ — рамиры…


Кольцо обратного времени

«…Я диктую этот текст в коконе иновременного существования. Что это означает, я объясню потом. Передо мной в прозрачной капсуле, недвижно подвешенной в силовом поле, отвратительный и навек нетленный, покоится труп предателя, ввергнувшего нас в безысходную бездну. На стереоэкранах разворачивается пейзаж непредставимого мира, ад катастрофического звездоворота. Я твердо знаю об этом чудовищном мире, что он не мой, не людской, враждебный…»Третья, последняя часть космической трилогии, начатой книгами «Люди как Боги» и «Вторжение в Персей».


Космические детективы

Сборник научно-фантастических повестей и рассказов выдающегося советского фантаста, объединенных как жанром «космический детектив», так и фигурами главных героев – братьев Роя и Генриха Васильевых. Только раскрывают они, физики по профессии, не преступления людей, а тайны природы, повинные в трагических событиях…В сборник вошли рассказы:УМЕРШИЕ ЖИВУТСТРЕЛА, ЛЕТЯЩАЯ ВО ТЬМЕМАШИНА СЧАСТЬЯЭКСПЕРИМЕНТ ПРОФЕССОРА БРАНТИНГАСВЕРХЦЕНТР БЕССМЕРТИЯСКВОЗЬ СТЕНЫ СКОЛЬЗЯЩИЙПРИНУЖДЕНИЕ К ГЕНИАЛЬНОСТИТЯЖЕЛАЯ КАПЛЯ ТЩЕСЛАВИЯК ПРОБЛЕМЕ СРЕДНЕГОРОЖДЕННЫЙ ПОД НЕСЧАСТНОЙ ЗВЕЗДОЙОГОНЬ, КОТОРЫЙ ВСЕГДА В ТЕБЕБРИТВА В ХОЛОДИЛЬНИКЕПРАВО НА ПОИСКЧУДОТВОРЕЦ ИЗ ВШИВОГО ТУПИКА.


Рекомендуем почитать
Повесть о таежном следопыте

Имя Льва Георгиевича Капланова неотделимо от дела охраны природы и изучения животного мира. Этот скромный человек и замечательный ученый, почти всю свою сознательную жизнь проведший в тайге, оставил заметный след в истории зоологии прежде всего как исследователь Дальнего Востока. О том особом интересе к тигру, который владел Л. Г. Каплановым, хорошо рассказано в настоящей повести.


Осеннее равноденствие. Час судьбы

Новый роман талантливого прозаика Витаутаса Бубниса «Осеннее равноденствие» — о современной женщине. «Час судьбы» — многоплановое произведение. В событиях, связанных с крестьянской семьей Йотаутов, — отражение сложной жизни Литвы в период становления Советской власти. «Если у дерева подрубить корни, оно засохнет» — так говорит о необходимости возвращения в отчий дом главный герой романа — художник Саулюс Йотаута. Потому что отчий дом для него — это и родной очаг, и новая Литва.


Звездный цвет: Повести, рассказы и публицистика

В сборник вошли лучшие произведения Б. Лавренева — рассказы и публицистика. Острый сюжет, самобытные героические характеры, рожденные революционной эпохой, предельная искренность и чистота отличают творчество замечательного советского писателя. Книга снабжена предисловием известного критика Е. Д. Суркова.


Тайна Сорни-най

В книгу лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького Ю. Шесталова пошли широко известные повести «Когда качало меня солнце», «Сначала была сказка», «Тайна Сорни-най».Художнический почерк писателя своеобразен: проза то переходит в стихи, то переливается в сказку, легенду; древнее сказание соседствует с публицистически страстным монологом. С присущим ему лиризмом, философским восприятием мира рассказывает автор о своем древнем народе, его духовной красоте. В произведениях Ю. Шесталова народность чувствований и взглядов удачно сочетается с самой горячей современностью.


Один из рассказов про Кожахметова

«Старый Кенжеке держался как глава большого рода, созвавший на пир сотни людей. И не дымный зал гостиницы «Москва» был перед ним, а просторная долина, заполненная всадниками на быстрых скакунах, девушками в длинных, до пят, розовых платьях, женщинами в белоснежных головных уборах…».


Российские фантасмагории

Русская советская проза 20-30-х годов.Москва: Автор, 1992 г.