Папство и Русь в X–XV веках - [93]
В противовес унионистам множились и укреплялись ряды врагов унии. Народ и слышать не хотел о латинской церкви, о подчинении папе римскому. Там хорошо знали, что всякое с ним «соглашение» не что иное, как подчинение. И потому, как ни энергичен был Исидор, осуществить унию на Востоке не смог и он.
Центральными фигурами массового движения греков в борьбе против флорентийской унии в Византии стали деятели Флорентийского собора Марк Евгеник Эфесский и прежний сторонник унии Георгий Схоларий, принявший монашество под именем Геннадия. Он вывесил на дверях своей кельи анафему по адресу латинян и угрожал сторонникам унии.[643] Но сильнее, чем протесты против религиозных новшеств, звучал голос возмущения политическим подчинением папе, которое, как каждый понимал, неизбежно следовало за унией.
Под давлением народных масс уния была решительно отвергнута восточной церковью. Уже в 1443 г. на Иерусалимском соборе три патриарха греко-византийской церкви, как выше уже было упомянуто, осудили ее, объявили всех ее сторонников отлученными от церкви и обратились с соответствующим посланием к императору Иоанну VIII;[644] в 1450 г., в присутствии папского легата Леонарда, четыре патриарха (кроме упомянутых — константинопольский патриарх Афанасий) снова осудили и отвергли унию с папской церковью и так решительно объявили о низложении папско-унионистского патриарха константинопольского, которым был Григорий Мамма, что тому ничего не оставалось, как сбежать в Рим.[645] Наконец, в 1472 г. на новом Константинопольском соборе патриархи, собравшиеся под председательством константинопольского патриарха Симеона, еще раз подтвердили свое осуждение унии.
В Византии унию признавал только императорский двор, и это делало ее тем более ненавистной в глазах народа, справедливо видевшего в ней не только орудие папской экспансии, но и средство укрепления позиций правящей клики.
Флорентийская уния не только не помогла, как ее представляли паписты, ратовавшие за нее, защите Византии от турецкого завоевания, но, внеся раздоры и несогласие в жизнь народа, помешала организации его сил и борьбе за существование государства.[646] Навязанная папской политикой уния фактически ускорила гибель Византии, еще более деморализовала ряды ее защитников, подрывая еще сильнее и без того угасавший дух сопротивления.
Бесплодной была уния и в военно-политическом отношении. Во время Флорентийского собора одним из важнейших аргументов сторонников унии было уверение в том, что, как только она состоится, подымется «весь христианский мир», сокрушит турок и спасет Византию. Этого не произошло. Уже в 1440 г. турки напали на Белград, проникли в Венгрию и Трансильванию и, наконец, разгромили 10 ноября 1444 г. шестнадцатитысячное венгерско-чешское войско под Варной.[647] Несмотря на героизм и отвагу венгров, сражавшихся под предводительством Яноша Гуниади, и восставших против турецкого владычества храбрых албанцев во главе с Георгием Кастриотой (Скандербегом), турки нанесли венграм в 1448 г. новое решающее поражение на Косовом поле.
Правители западноевропейских государств оставались глухи к призывам о помощи народам балканских стран, юго-восточной и средней Европы. Папская курия расточала защитникам Европы от турок лишь «благословение божье» да изощрялась в изобретении пышных наименований для них.[648] Никакой ни материальной, ни военной поддержки ни папа, ни другие правители Запада не оказали, предоставив грекам, чехам, венграм и албанцам самим вести борьбу с опасным и сильным врагом, а когда же турки оказались победителями, папство нашло с ними общий язык.
Борьбу с турками вели лишь сами народы в тех странах, которые непосредственно подверглись турецкому нашествию. И только Московская Русь, начавшая с середины XV в. серьезную борьбу за окончательное освобождение от татарской зависимости и за воссоединение исконных русских земель, вела энергичную внешнюю политику, которая в известной мере отвлекала внимание турок и тем самым объективно помогала борьбе народов против турецкой агрессии. В этом еще раз сказалась историческая заслуга русского народа, не в первый раз выступившего в роли защитника народов Европы от грозившей им опасности порабощения.
А 29 мая 1453 г., после короткого, но яростного штурма Константинополя и захвата его турками, Византия перестала существовать. Столица греческих императоров стала столицей турецких султанов.
Окончательно потерпели крушение все затеи папства относительно унии на греческом Востоке, поскольку с этих пор этот Восток перестал быть греческим, так как его греческое (и негреческое) население оказалось под турецким владычеством.
Ради точности следует отметить, что папству удалось навязать унию части православных армян, а также части «якобитов», или греческих монофизитов, в Месопотамии, Сирии и Восточной Индии, в свое время изгнанных из Византии, как и «несторианам» и «маронитам» с острова Кипра.
