Папство и Русь в X–XV веках - [7]
Начиная с первых столетий христианства и до наших дней тянется длинная цепь попыток римских политиков проложить пути для утверждения папской церкви в европейских и неевропейских странах Востока и особенно в Византии и в землях славянских народов — в Польше, Чехии, Моравии, Болгарии, а также на Руси. Византия с одной стороны, Русь — с другой, стали желанной целью в планах римских пап и папских дипломатов.
Папская экспансия против Руси являлась частью общей политики римской курии, ориентированной на Восток и постоянно преследовавшей одну цель — церковно-политическое подчинение Риму все новых стран и народов. Проводя эту политику, папство прикрывалось флагом миссионерства, стремилось утвердиться на новых землях под предлогом насаждения «истинной веры», которой оно объявляло только веру римско-католическую.
Будучи не в состоянии самостоятельно осуществить свои цели, папство возлагало надежды в каждое данное время на те или иные политические силы и само служило интересам этих сил.
На протяжении пяти столетий папской экспансии против Руси в средние века эти силы многократно менялись. То это были германские императоры Священно-Римской империи, то могущественные магнаты Италии или немецкие феодалы XII–XIII вв., то французские короли, подчинившие себе папство в XIV в. Однако зависимость папской политики от тех или иных сил западноевропейского феодализма не означала, что папство не играло в известном смысле и самостоятельной роли. Эту роль папства Энгельс подчеркивал, когда отмечал, что «великим интернациональным центром феодальной системы была римско-католическая церковь».[34] Папство возглавляло эту церковь как его религиозно-политический монархический центр. В условиях феодальной раздробленности и феодальной анархии, в обстановке постоянных междоусобий средневековья папская церковь «объединяла всю феодальную Западную Европу в одно огромное политическое целое, которое находилось в противоречии одинаково как с греко-православным миром, так и с магометанским миром».[35]
Во второй половине X в. римская церковь утвердила свое влияние на землях таких западнославянских народов, как поляки, чехи, хорваты. Церковь же греко-византийская обосновалась в Болгарии и Сербии. Последнее обстоятельство сыграло также роль в распространении христианства на Руси, так как уже с IX в. из Болгарии проникали на Русь христианские влияния.[36] Свидетельство об этих ранних церковных связях между Болгарией и Русью можно видеть в булле папы Иоанна XIII (967 г.) об утверждении пражского епископства при церкви св. Витта и монастыря бенедиктинок при церкви св. Георгия. В этой булле особо оговаривается, что богослужение должно производиться там «ни в коем случае не по обряду болгарского народа, либо русского (подчеркнуто мной, — Б.Р.) или на славянском языке, но в соответствии с папскими установлениями и распоряжениями… клириком, хорошо обученным в латинском языке».[37]
В этих словах нашла отражение враждебная Болгарии и Руси политика римской курии. Создание пражского епископства и насаждение монастырей с латинским духовенством понималось в Риме как важный шаг в борьбе за утверждение папства в славянских странах и окончательное уничтожение местных особенностей богослужения, сохранившихся от времен кирилло-мефодиевской церкви. Вместе с тем эта булла служит и прямым свидетельством существования христианства на Руси и богослужения на русском языке за 20 лет до официального принятия христианства при Владимире. Это обстоятельство лишний раз подтверждает, что распространение христианства на Руси являлось длительным процессом.
К середине X в. относятся первые достоверные известия о распространении на Руси христианства и к этому же времени — первые сведения об экспансии, предпринимаемой западноевропейскими феодалами под флагом римской церкви с целью подчинить русские земли своему влиянию или просто покорить их. Неудачи и повторяющиеся провалы многократных попыток достижения этих целей в течение долгого времени не могли остановить римских политиков, а заставляли их лишь искать с возобновлявшимся упорством все новых путей и способов проникновения на восток.
Шаг за шагом католическая экспансия приобретала все более выраженные и острые формы, пока с конца XII в. не превратилась в широкоразвернутое военное наступление под флагом «крестовых походов».
В какие формы ни облекалась папская экспансия, для народов этих стран она оставалась неприемлемой. За «миролюбивыми» заверениями, призывами к «соединению церквей» и «созданию единой церкви» и в Византии, и на Руси неизменно слышались воинственные клики разбойничающих немецких, венгерских, польских и других феодалов. Исторический опыт народов не раз показал, что именно этому феодальному самовластию открывала дверь католическая церковь, обосновываясь на новых землях.
Католическая экспансия на Руси в X–XII вв.
Глава I.
Первые попытки проникновения римской церкви на Русь в X в.
Христианство на Руси известно значительно раньше того времени, к которому относится официальное введение его князем Владимиром. Если раннее упоминание о нем, которое можно найти в словах церковного историка Иеронима (IV в.) — «Холода Скифии пылают жаром новой веры», следует считать скорее риторическим приемом автора,
В истории антифеодальных народных выступлений средневековья значительное место занимает гуситское революционное движение в Чехии 15 века. Оно было наиболее крупным из всех выступлений народов Европы в эпоху классического феодализма. Естественно, что это событие привлекало и привлекает внимание многих исследователей самых различных стран мира. В буржуазной историографии на первое место выдвигались религиозные, иногда национально-освободительные мотивы движения и затушевывался его социальный, антифеодальный смысл.
Настоящая книга охватывает три основных периода из боевой деятельности красных Таманских частей в годы гражданской войны: замечательный 500-километровый переход в 1918 г. на соединение с Красной армией, бои зимой 1919–1920 гг. под Царицыном (ныне Сталинград) и в районе ст. Тихорецкой и, наконец, участие в героической операции в тылу белых десантных войск Улагая в августе 1920 г. на Кубани. Наибольшее внимание уделяется первому периоду. Десятки тысяч рабочих, матросов, красноармейцев, трудящихся крестьян и казаков, женщин, раненых и детей, борясь с суровой горной природой, голодом и тифом, шли, пробиваясь на протяжении 500 км через вражеское окружение.
Работа посвящена одной из актуальных тем для отечественной исторической науки — Второй пандемии чумы («Черной смерти») на территории Золотой Орды и прилегающих регионов, в ней представлены достижения зарубежных и отечественных исследователей по данной тематике. В работе последовательно освещаются наиболее крупные эпидемии конца XIII — первой половины XV вв. На основе арабо-мусульманских, персидских, латинских, русских, литовских и византийских источников показываются узловые моменты татарской и русской истории.
Представленная монография затрагивает вопрос о месте в русско- и церковно-ордынских отношениях института киевских митрополитов, столь важного в обозначенный период. Очертив круг основных проблем, автор, на основе широкого спектра источников, заключил, что особые отношения с Ордой позволили институту киевских митрополитов стать полноценным и влиятельным участником в русско-ордынских отношениях и занять исключительное положение: между Русью и Ордой. Данное исследование представляет собой основание для постановки проблемы о степени включенности древнерусской знати в состав золотоордынских элит, окончательное разрешение которой, рано или поздно, позволит заявить о той мере вхождения русских земель в состав Золотой Орды, которая она действительно занимала.
В книге исследуется ранняя история африканских цивилизаций и их место в истории человечества, прослеживаются культурно-исторические связи таких африканских цивилизаций, как египетская, карфагенская, киренская, мероитская, эфиопская и др., между собой, а также их взаимодействие — в рамках изучаемого периода (до эпохи эллинизма) — с мировой системой цивилизаций.
Книга вводит в научный оборот новые и малоизвестные сведения о Русском государстве XV–XVI вв. историко-географического, этнографического и исторического характера, содержащиеся в трудах известного шведского гуманиста, историка, географа, издателя и политического деятеля Олауса Магнуса (1490–1557), который впервые дал картографическое изображение и описание Скандинавского полуострова и сопредельных с ним областей Западной и Восточной Европы, в частности Русского Севера. Его труды основываются на ряде несохранившихся материалов, в том числе и русских, представляющих несомненную научную ценность.