Папство и Русь в X–XV веках - [5]

Папы расширяли свои владения, распространяли свою юрисдикцию на всю Италию, Испанию, Францию, Иллирию и Африку, выступая не только в качестве главы церкви по вопросам ее организации и управления, но и в качестве верховной светской власти, «именем бога» диктующей свои решения.

В IX в. папа Иоанн VIII высокомерно заявил Карлу Лысому, что получением императорской короны тот обязан ему одному.[20] Церковный собор в Павии подтвердил это заявление.[21]

Особое значение имел в деле возвышения власти римских пап один из наиболее позорных в истории папства документов — «Лжеисидоровы декреталии», сфальсифицированные именно в эту пору (середина IX в.) и настолько искусно, что в течение ряда столетий они считались подлинными, пока в XVI в. не были окончательно разоблачены как подделки. В сборнике этих декреталий, ошибочно приписанных Исидору севильскому епископу начала VII в., подобраны тексты, якобы принадлежащие папам II–IV вв. Среди них сотни подложных документов (папские послания, никогда не существовавшие, каноны, никогда не издававшиеся и т. п.), якобы подтверждающих, будто папа римский — верховный глава, законодатель, «высший судия» в церкви, что он «единый, высший, первый епископ христианского мира». Тем самым обосновывалось «право» римских пап давать неоспоримые решения по всем вопросам, не только религиозным, но и политическим. Традиционная идея imperium christianum наполнялась новым содержанием, получала выраженный теократический характер. Но это не была только декларация — с IX в. папство приобрело в Западной Европе вполне реальное значение.

Однако, как ни выросло значение церкви, ставшей важнейшей частью идеологической надстройки формировавшегося в Европе феодального общества и освящавшей своим авторитетом разбойные походы IX–X вв., не могло быть в то время еще речи о господствующей роли церкви, о ее власти над светскими феодальными правителями. Более того, с середины X в. в Западной Европе устанавливается приоритет государственной, императорской власти над властью церкви, в том числе и над папством. Создается так называемая оттоно-салическая имперско-церковная система.[22] Особую роль, как показали новейшие исследования этого вопроса, сыграли в ее установлении мероприятия германского императора Оттона I (936–972 гг.). Церковный дух, которым овеяны эти мероприятия, вполне согласуется с основной политической линией Оттона I, опиравшегося на церковную иерархию, и объясняет возникновение в 962 г. Священно-Римской империи, хотя в свете исторической реальности то, что называлось этим именем, не было, по меткому слову Вольтера, ни первым, ни вторым, ни третьим. Фактически, на протяжении 150 лет, в римской церкви на огромной части Западной Европы господствовала власть германских светских правителей.

И вместе с тем именно за этот период, как это ни парадоксально с первого взгляда, папство сумело обосноваться на прочной базе общепризнанного в западноевропейском феодальном мире неоспоримого своего авторитета, что позволило папам второй половины XI в. вступить в решительную борьбу за признание своего приоритета, за утверждение своей реальной власти.

Силы для этой борьбы дало папству прежде всего экономическое укрепление позиций церкви, превратившейся именно в этот период, период крайней феодальной раздробленности, в крупнейшего феодала в западноевропейском мире.[23] Церковь становится в эту пору владетельницей приблизительно одной трети всех земель в Западной Европе. Рост церковно-монастырского землевладения делал духовенство все более влиятельным, превращал его в неотъемлемую составную часть верхушки феодального мира.[24]

Благодаря своей роли в экономической жизни европейских стран, благодаря своеобразному римско-католическому космополитизму церковь в ту пору выполняла еще и другую важную историческую роль. В условиях крайней феодальной раздробленности X–XI вв. церковь с ее феодальным землевладением служила реальной связью между различными странами.[25] Наряду с королевской властью, которая в ту пору феодальной анархии «была представительницей порядка в беспорядке»,[26] церковь становилась в известной степени силой, объединявшей разрозненные и противоречивые интересы различных групп феодалов не только в отдельных странах Западной Европы, но и в общеевропейском масштабу Выступая как своеобразная феодально-монархическая организация во главе с папой, церковь придавала всей системе западноевропейского феодализма некоторое политическое единство. Это оказалось особенно важным в борьбе с нашествиями внешнего врага, прежде всего арабов, турок и монголов. «Единство западноевропейского мира, представлявшего группу народов, развитие которых совершалось в постоянном взаимодействии, это единство было осуществлено католицизмом».[27]

Всем этим церковь приобретала особое значение в укреплении феодальной системы в Западной Европе. Она являлась «наивысшим синтезом и общей санкцией» феодального строя (Энгельс). Она дала ему свое освящение, она объявила его порядки «богоустановленными». Она выступила в роли его защитницы, действуя при помощи всего ассортимента церковных кар — от покаяния до отлучения, а в иных случаях прибегая к физическому уничтожению непокорных — предавая их сожжению в одиночку или группами под видом «еретиков» или организуя массовую резню под именем «крестовых походов».