Папство и Русь в X–XV веках - [4]
Представление о короле-императоре как о главе церкви (оно встречается не только у Алкуина, но также у Эйнгарда, Теодульфа и др.) отражало реальную действительность. Карл председательствовал на церковных соборах в Галлии, он использовал эти соборы для того, чтобы авторитетом церкви освящать издаваемые им законы государства (капитулярии). Он властно вмешивался в компетенцию духовенства, энергично занимаясь церковным законодательством и решая сложные и спорные богословские проблемы. Он провел через Аахенский церковный собор (809 г.) даже изменение самого «символа веры», прибавив слово «filioque» (и от сына) к формуле об «исхождении святого духа».
Когда же у папы Льва III возникли трения с частью духовенства, Карл взял решение дела в свои руки, выступил в роли верховного судьи и оправдал папу. После коронования Карла императорской короной в 800 г. папа принес ему присягу наряду со всеми другими его вассалами.
Самое коронование и помазание на власть, которое совершалось папой, понималось не как акт его, папской, воли, а как техническое исполнение воли божьей — помазание рассматривалось как священнодействие, «от бога» исходящее.
Естественно, что в этих условиях рос авторитет папской власти, укреплялись и политические позиции папства. По всей Европе — от Фрисландских берегов Северного моря до реки Лабы (Эльбы) в землях славян, от реки Эбро в Испании и до Ломбардской долины и Венгерской низменности — утверждались основы нового общественного строя, строя феодальной эксплуатации, феодального господства и подчинения, вассально-сеньориальных и иммунитетных прав и порядков. Рост и укрепление этих новых отношений требовал наиболее авторитетной санкции, требовал «божественного освящения».
Ссылка на «волю божию», угроза жестоких мучений и кар не только в земной жизни, но и «в жизни вечной», и обещание райского блаженства за послушание становились важнейшим средством, помогавшим завоевателям сломить сопротивление народных масс, во всех концах Европы пытавшихся противостоять новому гнету, насилию и грабежу. Эту задачу могла выполнить только церковь, и никакая иная не могла это сделать в тех условиях лучше, чем церковь христианская. Она разработала всестороннее учение об аде и рае, о возмездии и воздаянии; она сумела связать жизнь человека и его социальное поведение невидимыми и прочными нитями с фантастическими образами «вечной жизни», с судьбой его «души».
В этом христианство обрело свою силу и именно поэтому оно стало «мировой» религией. Эту роль церкви хорошо понимал Наполеон, когда говорил, что сила ее в том, что «она сумела перенести социальный вопрос с земли на небо». Но уже и Карл Великий видел в церкви прежде всего орудие социально-политическое. Церковь была подготовлена к выполнению этой задачи не только своим «учением», не только системой «убеждения». За 7–8 столетий она сумела выработать также достаточно действенную систему принуждения. И это повышало значение церкви в глазах господствующего класса, в глазах самих правителей.
Церковь искусно использовала основы христианского вероучения — идею всеобщей греховности и идею искупления, чтобы создать эффективную систему воздействия на массы угнетенных людей. «Психический террор» сделался главным орудием церковного воздействия и дал церкви возможность в короткое время занять то исключительное место, которое ей принадлежало в феодальной системе средневековья.
Известным примером этого является захват Карлом земель саксов. Когда в силу специально изданного «саксонского капитулярия» вольнолюбивому саксу за непосещение мессы или несоблюдение поста грозила смертная казнь, то этим церковь добивалась двойной цели: не только того, чтобы более действенно внедрять христианское учение о возмездии и воздаянии, запугивая богобоязненных и вольных до этого людей «страшным судом» и адскими мучениями, но и того, чтобы более действенно преподать этим закрепощенным ныне людям уроки смирения и слепого повиновения новым господам, захватившим их земли.
Крушение той имперской системы, которую, не сумев учесть реальное соотношение сил, пытался создать Карл Великий и его приспешники, быстрое падение могущества его династии, последовавшее после его смерти, создало почву для расцвета честолюбивых вожделений римского первосвященника. Центральная идея программы Карла Великого об imperium christianum была, в несколько измененном виде, воспринята папством. Воспользовавшись быстрым ослаблением власти каролингов в условиях бурно развивавшихся феодальных отношений, вынужденных отступать шаг за шагом от централизаторских устремлений, уже папы первой половины IX в. добились ослабления своей зависимости от императорской власти. С 844 г. император не принимал более участия в избрании пап, как это было раньше.[19]
Николай I (858–867 гг.) был первым из римских пап, проводивших фантастическую идею вселенской теократической папской монархии. Он открыто заявил претензию участвовать в учреждении любой епархии, в любой стране, вторгаясь в установившиеся порядки феодального землевладения и заявляя себя как бы верховным сюзереном. Тем самым он стремился установить верховенство папской власти над светской, над властью любого государства.
