Панкомат - [57]

— А как же близкие!

— Слушай, ну ты не понял. Мне похуй.

— Зачем же ты работаешь?

— Я работаю, чтобы не сосать хуй от голода! Как ты этого можешь не понять!

— Но ты, вроде, не на самой непрестижной фирме работаешь.

— Да похуй, понимаешь! Сегодня я есть, а завтра меня нет, и это — это же жь, бля, одна песчинка в море перегноя. Космос черен. Это ночь! Ночь! Жизнь коротка!

— Не знаю. Интуитивно я с тобой согласен, но жить, как ты, не смогу.

— Да я знаю. Ты слишком правильный.

— Кто, я?

В один момент стало ясно, что блатхата больше не нужна. Не солидно как-то это — собираться бог знает где. Мы решили с ней проститься. А по случаю собрали на ней лучших революционеров и сели пить водку, а за ширму вновь завели девку. Это был последний мазок. Картина уходила в годы. Теперь впереди у нас маячил новый свет.

— Родная, — говорил Демьян, — обнимая двух девочек к разу.

— Кто именно? — спрашивала одна.

— И ты, и ты.

— Ты определись.

— Ты. Слышишь.

Намечалась королевская вакханалия. Такие события бывают один раз в жизни. Это так же, как шторм десятилетия для серфингистов. Но мы, по-ходу, все были литроболистами. Мы были поэтами иного, не очень культурного, слова. Мы меняли кожу.

— Пацаны, пацаны! — кричал Демьян. — Слышь, да вы чо, глухие, а? Ты, давайте кобыл посадим под стол!

— В смысле? — не понял Петр.

— Мы будем играть в карты, а они будут сосать.

— Демьян, ты охуел! — заметила на это одна из девочек.

Принесли травы. Несколько человек курнули. Шум стоял. Играла музыка. Светилось лицо компьютера. Так что звуки за ширмой заглушались, и неискушенный посетитель вообще ничего не понял бы. Присутствовали Петр, Юрий, Зе, Саша Сэй, Демьян, Саша Худой, представитель университета Андрей Д., друг Демьяна алконавт Лютый и ряд girls, имен которых никто то ли не знал, то ли не хотел знать. И тут и там к ним приставали, лезли под юбки.

— Хочется сделать макет блат-хаты, — говорил Петр, — запомнить ее, всегда носить с собой.

— Ее надо сфотографировать, — предложил ему Саша Сэй.

— Чтобы можно было посмотреть на нее, как на любимую девушку, перед расстрелом, — добавил Юрий.

— Сфотографируем на цифровой фотоаппарат, — сказал Саша Сэй.

Непременно — цифровой.

Щелк. Блат-хата forever. Пройдут годы, она будет жива. Пройдут века, школьники, открывая учебники, будут наблюдать место, где зародилась революция.

— Я сделаю 3D- модель, — сказал я, — это нелегко, зато потренируюсь в графике. Потом запишу на диск и размножу. У каждого будет своя блат-хата.

Эта идея всем понравилась, и мы за нее выпили. Звон бокалов потряс сердца и стены.

— Хули, пацаны, — говорил Демьян, — пиздатая хата. Такой больше не будет никогда. Бабки — это ништяк. Но есть помимо бабок что-то. Ну, как сказать. Ну, блядь… Понятия, нахуй. Ну, человек же не вечно живет. Хули — родился, хуяк — и умер. И пиздец. Бабки если б можно было на тот свет забрать, то базара нет. Я б тогда ничего не сказал. Да. Сказал бы, пацаны, на свете главное — бабки. Но ничего ж, бля-ядь, с собой не заберешь. Хули! Хули говорить! Вот когда мы вместе, тогда и сила, да? А если какая-нибудь хуйня заведется среди нас, поведет всех, заставит баблом прельститься, то и все. Давайте выпьем…. Ну как…, - он задумался, почесал яйца, потом затылок и, наконец, произнес, — давайте выпьем за вечность.

Выпили за вечность. Закурили. Так как курили все, то дым сразу же плотную завесу организовал. Пришлось открыть форточку и двери.

Тогда пришла идея сделать Петра. И Петров было много.

— Алло.

— Алло.

— Алло.

— Алло.

— Алло.

— Алло же.

— Я вас слушаю.

— И я вас слушаю.

— Кто говорит?

— Кто?

— Что?

— Не что, а кто.

— Кто вы?

— Как кто.

— А, это опять…

— Да, это я.

— Петр?

— Да. Я — Петр. Вам пиздец.

Звонит из girls:

— Алло.

— Да.

— А я Вову хочу услышать.

— А кто вы?

— Да так.

— Как так?

— Так вы позовете Володю или нет?

— Сейчас. Во-ло-дя! Во-ва. Быстрее. Ты почему пешком идешь?

Слышны шаги. Бежит, точно ягненок от волка. Если он будет пешком на зов матери передвигаться, то втык получит.

— Алло, — запыхавшись произносит он.

A back vocal у него спрашивает:

— Вова, кто это?

— Не знаю, мамик.

— Ты слышишь? — вопрошает женский Петр.

— Слышу. А кто вы?

— Слушай, гад. Я — Петр. Я тебя скоро найду, и пиздец тебе.

Пьем за Петра. За простого Петра. Нашего, то есть. Пьем и за того, от которого пиздец потенциальный исходит. Дым расходится.

— Я тоже хочу Петра сделать, — сказал я.

Взял мобильник. Набрал номер.

— Алло.

Голос дрожит. Еще ведь там мамик с папиком и сестриком стоят над душой, и чуть что не так — своего Петра ему сделают. Он у них — отдушина. Труба, куда канализацию души сливают.

— Алло, — повторяет.

Слышно в его голосе понимание того, что ему и впрямь пиздец. Запуган Володя до ужаса, ничто в данный момент его из стопора не выведет. Лошат его как домашнее животное.

— Чо аллекаешь? — спросил я. — Как ты со мной разговариваешь? А? Ты почему вчера не пришел?

— Куда не пришел?

— Куда? Ты чо, не знаешь?

— Я?

— Тебе стрелку забивали, слышишь. Ты должен был явиться для контрольной проверки.

— Чо? Ты — Петр?

— А ты что, идиот, не догадался?

— А почему голос другой?

— Это у тебя от страха слух помрачился. Тебе пиздец, ты понимаешь? Хватит жить! Ты задержался в этом мире!