Панкомат - [55]

— Ты сегодня пил? — спросила она.

— Нет. Собираюсь.

— Ты же вчера пил.

— Вчера я не пил. Вчера я много работал и много курил, много думал. Вот.

— А я?

— Что ты?

— Ты думал обо мне?

— Когда как.

— Как?

— Не знаю, как.

— Ты что, вообще обо мне не вспоминал?

— Вика, я люблю работать. Своей любовью к работе я обязан всему, что у меня есть и чего нет. Ты тоже должна это понимать. Это ведь и тебя затрагивает. Что в этом сложного?

— У нас много чего нет.

— Например.

— Машины.

— Нам плохо без машины?

— Мама мне звонит.

— При чем здесь мама?

— Она хочет, чтобы у нас была машина.

— Она много чего хочет, твоя мама. Знаешь, когда кошка чувствует запах мяса, она теряет разум, и ничто ты ей не сделаешь. А человек — он чувствует запах бабок. То же мясо. Мяу!

— Ты чего?

— Ты же видишь, у нас много что есть. Тебе прямо сейчас нужна машина? Лично я не уверен, что она необходима нам именно сейчас. Вот прямо сейчас нам нужна машина! Для чего, Вик. Хорошо. Я знаю, ты разговаривала со своей матерью, и та привела кого-то в пример. Мол, посмотри, у них есть машина, а твой дурак как деньги заработал, так их все и пропьет. Это хобот, Вик! Это лиана! Нужно быть проще! Я же знаю, как твоя мама относится ко мне!

— Как ты говоришь о моей маме?

— Как думаю, так и говорю.

— У меня хорошая мама!

— Все люди хорошие. Плохих людей нет. Просто есть люди умные, есть люди глупые. Чем глупее человек, тем больше он о себе думает. Это аксиома! Но, если встать на сторону глупого человека, окажется, что у него все стоит по полочкам, и эта правда — это такой уровень! Я ж не говорю о полных олигофренах! Просто у всех людей разный внутренний мир! Одни наслаждаются вещами, другие — идеями! Я же пытаюсь совместить и то, и это!

— Ну, ты у нас вообще самый умный.

— Я раньше думал, что я самый умный. Но это — дело проходящее. Иначе тогда это уже диагноз. Теперь я все переосмыслил и как можно меньше думаю о своей значительности. Есть ли смысл так думать? Далеко на мыслях о себе не уедешь.

— Ой! — она тут чему-то обрадовалась и полезла целоваться. — Какой ты умный!

Я поцеловал ее, потрогал ее грудь, погладил спину, попытался отодвинуть ее, чтобы к холодильнику за пивом пойти. Но Вика уже потеряла над собой контроль.

— Я тебя люблю!

— Да.

— Люблю!

— Ну да, Вик. Я знаю.

— А ты скажи мне, что ты меня любишь!

— Слушай, хватит, Вик. Что за ерунда? Не будь похожей на всех баб. Ну, прямо как все.

— Ты меня тоже бабой считаешь?

— Ну да. Ты же — не мужик.

— А ты что, мужик?

— Слушай, хватит, а? Ты хоть думай. Что ты говоришь.

Я отстранил ее.

— Я тебе уже говорил. Есть вещи, которые нормальному человеку говорить нельзя. Я же не должен повторять это по сто раз.

Я достал пиво и открутил пробку.

— А, — проговорила она, — вот оно что.

— Что?

— Пиво тебе дороже, чем я.

— Слушай, хватит, Вик! Я тоже имею право на то, чтобы устать.

— Ты меня не любишь!

— Вот. Началось. Да, не люблю! Отстань!

Налил пива в стакан. Да, возможно, что я повторяюсь. Есть люди, которые выбирают другой путь. Но и те, и другие, которые ставят собственные амбиции выше личной жизни, одинаково правы. Выпил пива. Налил снова. Выпил. Стал чистить рыбу. Вика пробовала заплакать. Всхлипывала. Пошла в ванну. Включила воду. Пошумела. Принялась зубы чистить.

— Возьми аквафреш! — сказал я громко.

В ответ — тишина.

— Аквафреш сохраняет зубы без дырок!

Шум воды. Она слышит, но хуй забила на мои слова.

— Мама говорила тебе чистить зубы аквафрешем?

— Да! — закричала она во весь голос. — Да, слышишь? Я его ем!

— Ништяк.

— Да. Это ништяк.

У нее начался истерический смех. Хохоча, Вика пошла в комнату, включила телевизор. Выключила. Вернулась на кухню. Налила себе пива. Выпила залпом. Дурка правила ей, словно кораблем. Мне можно было не вмешиваться. Он бы сам сел на мель, этот корабль идиотизма.

— И чо? — спросил я тоном Демьяна.

— Я ем аквафреш! — заявила она.

— Ну, ну. На, ешь рыбу.

— Поцелуй меня.

— Куда.

— Куда хочешь.

Я ее поцеловал. Ничего не оставалось, как отнести ее на кровать и раздеть. И так, вся эта дурка продолжалась день ото дня. Наши отношения колебались от плюса к минусу. Возможно, именно на ней я учился в жизни чему-то еще. Но это было не то, что надо. Человек может набраться опыта, пытаясь не наступать на грабли. Или, хотя бы, на одни и те же грабли. В моей ситуации, все было зря. Я это знал, и тогда мне казалось, что уже пришел возраст, чтобы смириться. Но я заблуждался. Бывают люди, которым доступен такой стиль. Как правило, они ищут себе жен, чтобы реализовать свое тщедушие. Но я никогда не считал себя слабаком.

Через день после панк-концерта я зашел к Лене Club, мы выпили вина и разговорились. Я стал рассказывать ей о A.S. Antysoft.

— Знаешь, что такое дрессировка? В нашей жизни — почти все люди — дрессированы. Если мы можем выдрессировать сами себя, это гораздо лучше.

— Он, что же, создал сам себя?

— Да. Знаешь, это звучит странно. Особенно, когда ты в чем-то знаешь толк. Но это так.

— Я не считаю, что построить себя самого невозможно, — заметила Club, — нет, я не говорю, что я так могу. Но, мне кажется, что это возможно. Мне даже кажется, что, если я сильно, сильно захочу, у меня все получится.