Панкомат - [54]

Но вот и Вика.

— Кушать хочешь?

— Нет. Не могу. Мы только и делаем, что едим.

— Ты не ел первое.

— А у нас есть первое?

— Да. Я варила.

— То есть, ты тут варила?

— Да.

— А то я думаю, что ты так Тане понравилась.

— В смысле….

— В смысле, борща.

— А.

— Ладно. Пацаны, а вы знаете, что у нас есть борщ?

— В натуре, что ли? — спрашивает Демьян.

— Да.

— О, родная! Это ты сварила?

— Да, — радуется Вика, точно, которая в первый раз добровольно разделась.

— А моей Говне некогда готовить.

— А это кто?

— Да ты что, родная. Это ж Танюха.

— Это уже сейчас нужно ясно понимать, — говорит Петр, — что выборы — выборами, а жизнь — жизнью. Не стоит зацикливаться на одних только выборах. Городская дума — это не самое важное место в нашей жизни. Само участие, сама наша кампания — это просто первые шаги. За что мы боремся? Ведь все мы знаем. Революция! Возможно, мы — единственная пока что ячейка в стране, которая реально мыслит и реально действует. Мы понимаем, что нет смысла ввязываться в интриги большого бизнеса. На данный момент мы должны сохранять альтернативность.

— А что, если получить бабки на западе? — спрашивает писатель Александр Сэй.

— О! — радуется Зе. — Валерик! Через Интернет, наверное, можно найти какое-нибудь движение.

— Интернет — Интернетом, — говорю, — а жизнь — жизнью. После выборов нужно тогда засланца на запад отсылать. Вот ты. Ты бы поехал?

— Я? А я чо?

— Да я поеду, — смеется Саша Сэй.

Пьем водку. Шумим. Процесс двигается. Водки много. О ней снова можно говорить. Я начинаю слышать мысли. Те люди, что едут мимо нас в машинах слышны особенно сильно. Так, можно знать все мысли автомобилистов. И, хотя это — лишь слабый намек, понимаешь, что жизнь очень эфемерна. Вика хочет. Мы как будто уже привыкли к всеобщей разболтанности. Можно пойти и закрыться в кладовке. Но я внезапно понимаю, что пора браться за голову. Больше никаких блатхат, с голой девочкой за ширмой, больше никаких необычных поз за углом, да и водку нужно умерить. Ведь мы еще не работали. Мы просто проехали на моем опыте. Что, если все это вдруг полетит прахом в один день?

На следующий день тема толкается в зале ДК. Совершенно очевидно, что корпоративистов довольно много. Все молоды. Все чего-то от нас ждут. Чуда. Бесплатного пива. Сидя в кресле президиума, я размышляю о том, нет ли среди этой толпы агентов ФСБ. По идее, без них просто нельзя. Они должны отслеживать все новые течения.

— Мы — против попсы! — выступает Саша Сэй.

И это — в точку. Мы должны выглядеть глуповато. Те, кто кажутся наивными, видятся многим безопасными.

— Вы посмотрите! Нет, нет, молодой человек, не надо кричать «Алла Пугачева», мы не собираемся персонализировать! Попса — это прерогатива тех, кто воруем. Мы же хотим научить народ думать по-другому. Да, нас имеют. Но вдумайтесь, кто же нас имеет? Может, это инопланетяне? Нет, конечно. Это — мы сами. И все наши олигархи стали таковыми потому, что мы сами стоим перед ними на коленях. Долой попсу.

— Братуха, давай дунем, — предлагает Демьян.

— Нет, не сейчас, — я пытаюсь от него отвязаться.

— Ты, Валерик, да ладно тебе ломаться! Когда ты отказывался?

— Серый, ты чо!

— О! По-ходу, братуха, ты блатным стал!

— Где панк-рок а? — продолжает забрасывать удочку Саша Сэй. — Вот в нашем городе! Рок-коллективов полно. Но спросишь кого-нибудь, знаешь ли ты хоть один? Один! — он показывает указательный палец. — Оказывается, знают их только избранные школьники. Почему мы не можем составить конкуренцию Москве? Не можем, потому что нет движения. Каждый по себе может думать, что он — гениален. Так, впрочем, каждый и делает. Из-за этого никто просто не способен объединиться. Но мы можем выступить. Заткнуть рот так называемым творческим союзам, которые продвигают хрен знает что! Кто сказал, что рок-н-ролл мертв? Кто это сказал, тот сам мертв. В субботу мы проводим концерт. Это будет настоящая акция. Пиво будет по госцене. То есть, по 12 рублей. Такого вообще нигде нет. Водку будут наливать. Менты все будут свои. От вас требуется распространить билеты по институтам, набрать толпу и подвигать всех на бурные овации. Девиз фестиваля — «Даешь корпоративный панк-рок!» Я не спорю, что журналисты куплены. Что поделать? У нас ведь такая пресса, что может и вовсе не написать. Напишут, блин, про выступления какого-нибудь рассыпающегося от старости кубанского псеводопоэта, а настоящие движение — это ведь еще понять надо, о чем речь. Тут хоть Сид Вишез из гроба восстанет — внимания не обратят. Поэтому мы идем на банальнейшие меры. Мы просто платим человеку деньги. Перед концертом вы получите календарики с лозунгами нашей партии. Также маленькие буклетики с историей группы «Камаз». Выступать помимо «Камаза» будут Элтон Иван и панк-трио «Эфиопия».

Мне все это напоминало сон. Иногда во сне я видел какие-то дурацкие отображения. Возможно, когда человек спит после жизни, во тьме, ему тоже видятся тени былого. Но это было наяву, и все происходило в тумане. Мы снимали квартиру. Нет, я уже не буду упоминать водку хотя бы в ближайшие десять предложений. С каждым новым вздохом я понимал, что мы сделали что-то не то, что предполагала судьба. Вика казалось милой и доброй, хотя никому из окружающих она не нравилась. Мне стыдно было показываться с ней перед Демьяном. От нее шло изучение, и мне от этого постоянно хотелось спать. Из меня постоянно улетучивалась энергия. Иной раз я лежал на кровати до обеда, чувствуя, что энергия попросту высосана. На дворе уже стоял тот день, когда она пыталась контролировать меня с алкоголем. Я эту штуку знаю. Бабе только дай возможность хобот свой сунуть куда не надо. Сунет. Высунет. Сунет опять. Обовьет душу. Когда-то я не понимал циников. Теперь же я сам был таковым. Я даже понимал Демьяна, который время от времени брал свою Танюху за ноги и вывешивал из окна своей комнаты в общежитии. (Впрочем, был второй этаж, и внизу был какой-то козырек). Однако, он всячески отстаивал свой суверенитет.