Ой упало солнце - [44]

От хаты к стрелке — дорожка.

Утро залито голубым,

Солнце льется в окошко.

Внезапно ребячий крик:

«Ой жук огромный, какие крылья»

Дым — в печь, стежка — в кусты,

Яблони под стрехою скрылись.

Распласталась быстрая тень,

Загудело, как гром из бездны.

Страх! А яблони — в смех:

«Да он же не настоящий — железный!»

1931

«Выбегает в море челн…»

Выбегает в море челн

С выгнутою грудью.

Шапка на челне, как сито,

А под тою шапкой — люди.

Немного — один китаец.

В руках удочка из тростника.

Веют пальмы, снуют бакланы,

На горах голубые снега.

Почему-то невесел китаец.

От удочки мысли его отвлекали.

Выплыл дельфин из моря:

— Китаец, не надо печали.

— Ну как же, не надо печали!

Полосат мой кораблик — мое достоянье,

Сам я молод, и ус мой тонок,

И красно на мне одеянье.

А посмотреть — я невольник,

Хоть с такою статью завидною

Нарисованный на фаянсе

Чьей-то рукою зловредною.

14. III. 1931

«Ты в сонных покоях мещанки…»

Ты в сонных покоях мещанки

За низким трухлявым окном

Дни свои губишь нещадно,

Склоняясь над низким столом.

Стертый образ, цветы из воска,

Тарелка прозрачная на стене,

Из лоскутьев линялый коврик —

Всегда в темноте, в тишине.

А во дворе, за садами

Белый дымок, а на нем,

Как шмель над черемухой влажной,

Тяжело развалился гром.

И тянется — тянется к полю —

На запах земель, яровых,

Над медуницей качается,

Не мнет, не шатает их.

В бузиновой гуще ночует,

Чуть свет — на холмы бредет.

Весь день свободно кочует

Среди голубых широт.

У мещанки бронзовый ангел

Трубит, как перед Судом,

Чья жизнь выцветает, как вышивка

Цветочная за стеклом.

ОКТЯБРЬ

О воин осени, октябрь наш вихревой,

Как радостна твоя о нас забота!

Ведь это ты провел нас сквозь ворота

Новейшей жизни и мечты живой.

И буря пролетарского восстанья

С твоими бурями в одном строю.

И вот оно — твое завоеванье —

Страна Советов здесь, в родном краю.

От мертвых листьев отделив живые,

Себя нашел в свободе этот век.

И только власть труда признав впервые,

Впервые стал собою человек.

Цветущей осени октябрь наш золотой,

Как радостна твоя о нас забота!

Ведь это ты провел нас сквозь ворота

Новейшей жизни и мечты живой.

1939

«Забыв о прошлом, Тясьмин тихо спит…»

Забыв о прошлом, Тясьмин тихо спит

Меж берегов, пристанищем удачи.

Высокий цвет над островом маячит,

Как сонный лев, гора полулежит.

Вблизи от ветряков и от могил

Неведомая предкам мчит машина;

Конь прядает ушами, и картинно

Ступает древний вол, лишенный сил.

Как пашня разливается, звеня!

Подсолнух тянется навстречу лету;

Как девушка, в кругу большого дня

Артачится веселый ветер лета.

Дни неприметно встали в ряд один,

В века соединясь во всем величье.

В цвету благоухает пограничье

И новизну лелеет Чигирин.

1937

«И день далекий, и земля далёко…»

И день далекий, и земля далёко.

Я помню всё. И тесный двор и сад.

Стреха-растрепа. Аист одиноко

Задумался. В саду покой и лад.

Как ласков мир в вечернем озаренье!

Как ласково дыхание земли.

Двух тополей протянутые тени,

Слегка согнувшись, на скамью легли.

И вот выходит молодая мать,

И на кусты глядит, донельзя рада,

И в пенье славит изобилье сада,

Ту песнь Дунаю сладостно внимать.

И нет Дунаю ни конца, ни края,

Я слушаю, не ведая забот,

Со мною рядом невидимка-крот

Творит округлый холм не поспешая.

Далек тот вечер, никогда не встанет

Он вновь сиять от всех своих щедрот.

Ни малой порослью не позовет,

Ни из глубин в глаза мои не глянет.

К чему ж навеки — маревом, напевом —

Он стал воспоминанием моим.

О память! Ты стоишь роскошным древом

Над неприметным холмиком немым.

1938

«Старательно подметены дворы…»

Старательно подметены дворы,

Чернеют грядки смачно, нету пыли,

Везде приметы молодой поры:

Так быстро девушки восстановили

На каждой хате бурями зимы

Размытые рисунки. Вмиг из тьмы

Ковры выносят. Медленно иду

И замечаю, что в любом саду

Набухли почки вишни, а кизил

Стоит уже в гуденье и цвету —

Наместник солнца меж дерев. Как мил

Букет фиалок, что несет девчонка.

В овраге глина чавкает так звонко,

Зияют норы, шелест, тишина,

Ракши[15] щекочущая речь слышна.

А вот и двор желанный. Как три брата,

Три тополя у клуни. Нет возврата

Зиме, стропила глянули на свет,

Где тлеющей соломы больше нет.

Зимы и след простыл. По крутосклону

Взбегает сад, бежит ручей со звоном,

И два козленка, озирая сад,

На погребе внимательно стоят.

Я шлю тебе привет, мой милый край,

Мое счастливое начало дня,

Прими меня, будь другом для меня

И возраст мой сутулый приласкай.

1938

«Урожай был шумный, обильный…»

Урожай был шумный, обильный,

Медоносен был и высок.

Я нашел на стерне бессильной

За день только один колосок.

Припоздав к огневому началу,

Я увидел на копнах свет.

На меже средь цветов усталых

Отпечатан колесный след.

На мою не выпало долю

Быть возницей. Сияла синь.

Как в лесу сухостой, так в поле

Опустелом — чернобыль-полынь.

1. XII. 1928, Мерефа

«Запах меда и горький дым…»

Запах меда и горький дым

Над садом вечерним.

Паровозы взвизгами режут безмолвье.

Пианино печаль свою

Кладет пластами на травы, на ветви.

В стороне от золота сижу на скамейке,

Вспоминаю тебя, как дерево о полдне.

Мне хочется острием луча

Написать возле себя на песке:

«Люблю безумно».

1932

ДУША ПОЭТА

Ищет чуда в звуках и свете,

В старом бору, на крутосклоне,

Хочет сдружить небо и землю,

Словно две нежных ладони.

Иногда мечтает погладить землю,