Ой упало солнце - [46]

Шрифт
Интервал

И племя, что названо — песни,
Любило бы землю мою.
Я слушал бы лепет ручья,
Я мог бы создать водоемы
В долине и рыб разводить —
Была бы рыбачья семья.
Закончив дневные труды,
Я шел отдохнуть бы на берег,
Меня привечали бы вербы —
Разумные сестры воды.
В чужом обитаю дому
В бедняцком квартале селенья,
Я вижу пустырь из окна
И даль в непроглядном дыму.
Два дерева здесь во дворе,
Два друга, как два заключенных,
Под ними не видно травы,
Не виден им свет на заре!
Лишь ветер широким крылом
Над ними ударит порою,
Оставив то шорох в ветвях,
То смуту в сердце моем.
1939

«Часы шумливые скончались…»

Часы шумливые скончались,
Сломалась трепетная ось,
Колесики остановились
Под золотым возком времен.
Стоят они и не стрекочут,
Как будто бы тот воз чумацкий,
Покинутый в степи безбрежной.
Застыли огневые кони,
Уже не будут обегать
Свой круг извечный, как бывало,
И, вожжи выронив из рук,
Погонщик-солнце задремало.
16. I. 1940

«Метался снег, как белый дух…»

Метался снег, как белый дух,
И вдруг сложил лебяжьи крылья,
И занемог, и лег, как пух…
Ужель поник он от бессилья?
Казалось, на часочек, жалок,
Лицом приник к лицу земли.
Казалось, ветерок вдали
Его взовьет, как полушалок.
Ан нет! Свалился на бурьян,
Лежит накидкой кружевною,
И побеленный им курган
Его же мнится головою.
Ну что ж? Его пятнайте тело,
Его красу топчите зло,
Полозьями кромсайте смело
Его холодное чело.
Наступит час, и этот снег
Потоком звонким обернется,
И мы его услышим смех,
Когда с самим Днепром сольется.
13. VII. 1940

«Умрут и небо, и земля…»

Умрут и небо, и земля,
Умолкнут голоса природы,
Минуя дальние поля,
Не будут колыхаться воды.
Все, что растет, ликует, пахнет,
Безмолвье холодом пожрет,
И злоба без людей зачахнет,
И без добычи смерть помрет.
Но так хотел бы я представить,
Покуда путь не пройден мной,
Что вечно будешь жизнью править
Ты, ветер удали степной!
Твое не стихнет дерзновенье
И в мороке, среди руин,
Ты эхом давнего движенья
Все сможешь повторить один —
Слова поэтов прозорливых,
Слова печальников земных,
Моленья песен их тоскливых,
И жалобы, и ругань их.
17. Х. 1940

«Что странного, что улица пуста…»

Что странного, что улица пуста,
Что вечерами молодежь без песен?
Окно покрыто наледью, уста
Ручьев умолкли, видно, неспроста,—
Поля так холодны, и мир так тесен.
И вечером на небесах в смятенье
Моей звезды задут был огонек.
Видать, и там был ураган осенний
И повалил мой светлый теремок.

«Отныне ни словом, ни пеньем…»

Отныне ни словом, ни пеньем,
                       ни взглядом привлечь не смогу я
Юного сердца.
Дочь есть у меня, моя нежная поросль,
Полюбит меня и вечернего.
                     Буду ей милым,
Даже когда я умолкну
                          под глыбой смертельною ночи.

«Холодный ветровей дудит в дуду…»

Холодный ветровей дудит в дуду
и стаи вихрей выгоняет в поле.
Снегирь гудит, снегирь гудит в саду —
Все о зиме, о тягостной неволе.

Никанор Онацкий

© Перевод Ю. Денисов

ЗА РЕШЕТКОЙ

           За моими стенами широко
раскинулся огромный город,
то здесь, то там виднеются
камень, бетон и железо, торчат
высокие черные трубы с растрепанными
седыми чубами.
           А там… далеко, далеко —
за крышами и дымарями — видно
поле широкое, без конца и края,
а над ним, как серое покрывало,
нависло небо.
           Ревут гудки, выкрикивают
паровозы, гудят автомобили, воздух
разрывают самолеты, но людей мне
не видно.
           Знаю: как муравьи, они
густо запрудили улицы, вокзалы,
вагоны, ударно работают на фабриках
и заводах, но мне их не видно.
Не видно.
           Серый бетон и каменные
громады скрыли их в своих глубоких
чревах.
           Крыши закрыли улицы, проулки,
площади.
           Большой город безлюден, мертв,
как пустыня.
           Нет, как огромное кладбище,
с большими, каменными надгробиями.
1934 г (камера — № 62)

«Мои мысли, как вольные птицы…»

           Мои мысли, как вольные птицы,
выпархивают за решетку, поднимаются выше туч,
здороваются с солнцем и звездами.
           В одно мгновенье они пролетают
бескрайние просторы, неведомые миры.
           Миг — и влетают в город,
погружаются в людскую гущу, ходят
по улицам, площадям, заходят в дома,
свободно проникают
в закрытые темницы с верными
надзирателями, стоящими с оружием
возле замков.
           Ничто не может их остановить,
нет препон моим мыслям,
ибо они свободны, а с ними — и я.
           Человеческий гений, наука, техника
еще не нашли способ удержать мысль
человека, зато придумали много
способов ее убить.
           Дикий камень, дубина, примитивный
лук, острый нож, яд, тяжелый меч,
огнепальний пистоль, усовершенствованное
ружье, громоподобная граната,
скоростной пулемет, огнеметы, бомбометы,
отравляющий газ и… наконец, последние
достижения культуры — электрический стул.
Но напрасно все это… Мысли и после смерти
                           живут!
Живут и действуют! Так что бессмертны они!
Слава, слава бессмертным мыслям человека.
13. III.1936 г. (камера —№ 62)

Гнат Михайличенко

© Перевод Ю. Ярмыш

ОГОНЬ МОИХ ОЧЕЙ

(Новелла в белых стихах)

Огонь моих очей…
Огонь очей моих…
И давит окровавленную грудь.
Ручейки крови,
Кусочки сердца
Тебе,
Моя Верховина, моя дымчатоокая
Мечта.
Тебе, моя песня,
Тебе моя мысль и мой вздох…

«Над седым шпилем…»

Над седым шпилем
Моей печали

Еще от автора Павел Григорьевич Тычина

Похороны друга

Поэма о Великой Отечественной войне.


Рекомендуем почитать
Лирика 30-х годов

Во второй том серии «Русская советская лирика» вошли стихи, написанные русскими поэтами в период 1930–1940 гг.Предлагаемая читателю антология — по сути первое издание лирики 30-х годов XX века — несомненно, поможет опровергнуть скептические мнения о поэзии того периода. Включенные в том стихи — лишь небольшая часть творческого наследия поэтов довоенных лет.


Серебряный век русской поэзии

На рубеже XIX и XX веков русская поэзия пережила новый подъем, который впоследствии был назван ее Серебряным веком. За три десятилетия (а столько времени ему отпустила история) появилось так много новых имен, было создано столько значительных произведений, изобретено такое множество поэтических приемов, что их вполне хватило бы на столетие. Это была эпоха творческой свободы и гениальных открытий. Блок, Брюсов, Ахматова, Мандельштам, Хлебников, Волошин, Маяковский, Есенин, Цветаева… Эти и другие поэты Серебряного века стали гордостью русской литературы и в то же время ее болью, потому что судьба большинства из них была трагичной, а произведения долгие годы замалчивались на родине.


Стихи поэтов Республики Корея

В предлагаемой подборке стихов современных поэтов Кореи в переводе Станислава Ли вы насладитесь удивительным феноменом вселенной, когда внутренний космос человека сливается с космосом внешним в пределах короткого стихотворения.


Орден куртуазных маньеристов

Орден куртуазных маньеристов создан в конце 1988 года Великим Магистром Вадимом Степанцевым, Великим Приором Андреем Добрыниным, Командором Дмитрием Быковым (вышел из Ордена в 1992 году), Архикардиналом Виктором Пеленягрэ (исключён в 2001 году по обвинению в плагиате), Великим Канцлером Александром Севастьяновым. Позднее в состав Ордена вошли Александр Скиба, Александр Тенишев, Александр Вулых. Согласно манифесту Ордена, «куртуазный маньеризм ставит своей целью выразить торжествующий гедонизм в изощрённейших образцах словесности» с тем, чтобы искусство поэзии было «возведено до высот восхитительной светской болтовни, каковой она была в салонах времён царствования Людовика-Солнце и позже, вплоть до печально знаменитой эпохи «вдовы» Робеспьера».