Ой упало солнце - [39]

Там дым от жертвы и перун,

И крест, и ладан, и канун,

Пиры палат, застенки келий,

И сон руин, и будней шум,

Прозрачность далей, мрак в пещере,

И прах жилья, и смех, и глум,

И время тайной той вечери,

И вечно — скованный язык

Тамгою всех своих владык…

То весь во мгле — рассветной, вязкой,

То вспыхнешь в золоте венков,

Останки сохраняешь сказкой,

Обнимешь сагами веков,—

          Несется всюду смысла голос,

          Реликвий — полон каждый шаг,

          И в них серебряный твой пояс,

          И в слитках золотых твой шлях.

          Ты все познал. Красою полный,

          Ты не боишься перемен;

          И сколь прошло людских колен —

          Ты перемог, как сфинкс безмолвный,

          Добро, и зло, и смерть, и тлен.

Так жди гостей. Два моря, горы

Их понашлют со всех сторон

В твои пути, в твои просторы,

В жизнь новую и в твой закон.

ГОЛУБИ В ЗВОННИЦЕ

Звоны, звоны,

            Перезвоны,

                    Стал ваш глас холодным.

Вам досталось

            Стать под старость

                         Зовом похоронным.

День лучится,

           В грудь стучится

                         Новых лет примета.

Эти ж звоны,

           Словно стоны,

                        Будто с того света.

Над могилой

         Молчаливой

                        Пролетят и канут.

И с годами

          Здесь цветами

                        Звоны те не станут.

Где-то — варят.

           Там — ударят

                      В бубны и в литавры.

Уж не с вами

            Теми днями

                        Лоб украсят лавры.

Мыши-сони

          Спят в часовне.

                      Ржа. И сумрак вечен.

Гулкой стаей

            Прилетают

                       Голуби под вечер.

В ЛАВРЕ

Сюда спешил я одиноко.

Не знаю, что меня вело:

Покой ли, глас веков иль рока,

Иль пышный холод черт барокко,

Иль шляхом сонным сердце шло.

          Там бился грач у амбразуры,

          С ведром в колодец падал луч,

          И вросший в землю камень бурый

          Скрывал — и хмуро, и понуро,

          Истлевших плевел тайный ключ.

          Там черные метались тени,

          И заскорузлые слова,

          В мозолистых буграх колени,

          И тайной стиснутые стены,

          И в светлом нимбе голова…

И вновь я тут. Все тот же ряд

Веками сглаженных оград,

Ансамбль рисунков, пряча камень,

В торжественной мерцает гамме,

Свет льется сквозь ворота, арки —

Пятнистый, золотистый, яркий,

          Здесь и узоров весь каскад.

                   Свернула тропка лишь вон там:

                          Она в другой спешила храм,

                          Хоть в нем не слышен гул

                                                                моления,

                         Нет ни лампады, ни смирения.

НАД МОГИЛОЮ

Слышишь?

          Мы здесь собрались…

          Чтоб поведать тебе нынче снова,—

Праздник великий грядет.

          Завтра — Пасха, день ясного света.

Степь будет завтра в фату,

          как невеста для свадьбы, одета.

Это ведь значит, вчера

          вновь «На страже поставлено Слово».

Ветер в полях зеленя

          теребит, как весны гобелены,

Чтоб на крыльях поднять

          в бесконечную высь кантилены.

Шляха Великого луч

          вновь пронижет созревшие груди,

Мрак темницы вскричит,

          вознесется в зенит, мир разбудит.

Тайну извечной весны

          передаст нам ширь отчего поля.

Славу Славута катить

          будет буйно от моря до моря.

Лавой, лавою — глянь!..

          Собрались вместе в место мы это:

Праздник великий грядет.

          Завтра — Пасха, день ясного света.

АСКАНИЯ-НОВА

Все было — скиты, клобуки…

И кимерийцы, роксоланы,

Булгары, готы и аланы,

И гунны, и берендюки,

Киверцы, угры и маджары,

Куманы, бастии, авары[9],

Налеты турков и хазар,

И злые полчища татар…

А сколько пронеслось их мимо,

Что шли сюда неутомимо.

И канули в пучине лет —

Их лики, голоса, их след…

          Край не лежал немым и диким,

          Один не стыл, печалью полн.

          Как океан, он был великим

          Простором с колыханьем волн.

          В его путях, в его равнине,

          В груди, могучей и доныне,

          Еще неистовство клокочет

          И буйством дней прорваться хочет,

          Чтоб над степями не затих

          Неугомонный оклик их.

НОЧЬ

Мираж? Иль сон?.. Копытный стук.

И ржанье. Тень мелькнула вдруг,

И гул шального бега прочь

Умчал во тьму, прорезав ночь…

Еще мгновение — и всюду

Простор полночный отдан люду.

Земля гудит, земля дрожит,

И люд летит себе, спешит,

И путь во все края лежит,

И степь полна немых отар,

Как облаков осенних вал,

Они растут, как из земли,

И — вдруг в немую тьму ушли…

          Минута, две, а может, пять —

          И я в степи один опять.

«Лишь я, да степь, да ночь кругом…»

Лишь я, да степь, да ночь кругом.

Смотрю —

                 тихонечко, тайком

Вон двое напрямик идут.

Куда, откуда, где их ждут?

Дошли и встали у кургана,

Поговорили как-то странно,

И вдруг вдвоем исчезли с глаз,

Как в яму провалились враз…

Возникли вновь, на степь взглянули

И снова в глубь земли нырнули.

Час минул — вновь они уж тут:

Предметы странные в руках,

Оружье, цепи на плечах,

Бокалы, амфоры несут…

И, оглядев простор ночной,

Позвали раз, потом другой,

И — появились кони враз

На этот оклик, этот глас…