Ой упало солнце - [41]

Песнь третьих петухов еще не раздалась —

Стоял над нею глум, и скорбь над ней неслась.

И стерегли ее, следя, под пересуды,

И слуги палачей, и факелы Иуды.

Распятою была… И вот теперь на воле;

Она под ними вновь в священном ореоле,

А там, где горн стоял и цепь оков ковалась,

Теперь над морем волн — «Осанна» раздавалась.

Идите же на пир. Питье на стол поставьте!

И ворохом цветов, веночками восславьте…

Пусть в этот ясный день не будет виноватым —

Пришедший в третий час,

                                        в шестом часу, в девятом.

НАВОДНЕНИЕ

Разлилось,

            Разбушевалось,

Растеклось,

            Расколыхалось…

Буря рвет лазури ризу,

Бьет и сверху, сбоку, снизу,

Катит, крутит и кидает,

Горизонты раскаляет.

Рвется сердце, рвутся груди,

Гром небесный мертвых будит,

С неба клекот стай орлиных

Падал, чтоб пропасть в пучинах.

            Глянул вниз: под скальной крышей

            Тень людей, но смех не слышен —

            Бледные и с хмурым взглядом

            В страхе льнут друг к другу рядом.

            Кто — с корытом, кто-то — с тазом,

            Ввысь глядят в испуге разом…

            И одна другой вдруг скажет:

            — Этот ливень — горем ляжет.

            Воды, что на нивы хлынут,

            Вырвут всходы, зерна вырвут,

            В огородах будет пусто,

            Пропадет совсем капуста.

            Все заилит на баштане,

            И плетей на нем не станет.

            По жердинке — страсть такая —

            Весь свинарник растаскает.

ДАЛЕКОМУ

Не шли мне скорбь, далекий друже!

И так душа моя больна

Кручиною, и ей все хуже,

В огне предсмертия она.

Пылает заревом весна.

Огонь откуда — мир недужен,

Толпа бесстрастием полна!

Во тьме Голгофы матерь тужит —

Не видит той толпы она…

Не шли мне скорбь, мой брате-друже,

С тобой у нас печаль одна:

Рыдают тяжко наши музы,

Хохочет в пекле сатана…

НА СВАДЬБЕ

А я вчера на свадьбе был,

И кобзу взять не позабыл,—

Везде вдвоем… И вот одну

Я стал настраивать струну.

Гляжу — кобзарь. Встал у порога.

И кобзу прислонил рядком.

То на гостей посмотрит строго,

То на невесту с женихом.

«Чего ж стоишь? Что не играешь?

Забыл гопак или не знаешь?

Иль нам некстати пир хмельной?

Давай-ка, брат, — пойдем со мной!

Пойдем, певец! Зову, как брата.

Тут рядом есть другая хата,

Где хороводит детвора,—

Гробов вчерашних там гора:

Нам над гробами

                               петь пора!..»

УТРОМ

Я до рассвета рано встану,

На лоно ясным взором гляну,

К дубраве не спеша пойду,

К цветам вечерним припаду.

            И припаду, и коль сумею —

            Их сон вечерний одолею,

            Росу с холодного листа

            Возьму на жадные уста.

Заря над лесом расплеснется

И эхом сонным отзовется,

И будет неземной убор

Тлеть и пылать, лаская взор.

            И упадут в цветы равнины

            И бриллианты, и рубины,

            Чтоб блеском драгоценным хлынуть

            И в поцелуях солнца сгинуть…

И будет жаль мне в этот миг,

Что каплей к ветке не приник,

Что бор с туманом не покину,

Что в поцелуях я не сгину.

«Думою последнею в свой субботний час…»

Думою последнею в свой субботний час,

Дни мои весенние, прилечу до вас.

            Там вон за дубравами, где синеет даль,

            Там — венки лавровые, сверху них — печаль.

В даль свою безмолвную, в вечный путь сквозь тьму,

В синеву небесную — тайну я возьму.

Там все ночи светлые, что в одну слились,

            И пути не вспаханы, и безбрежна высь.

Там и сны, что смолоду я хранил счастливым,

Там венок и золото, что дарили нивы.

            Колос там, что сорван был в час молчанья он,

            И венок мой, собранный под вечерний звон.

Все, над чем молился я, — все я заберу,

С чем на свет родился я — с тем я и умру.

В МУЗЕЕ КУЛЬТОВ

Чту украинских я святых.

            Люблю страдалиц преподобных,

            Воспитанных, почтенных, «сдобных»,

            Румянец щек, взгляд глаз живых,

            Зовущий связку дум земных.

            Они роскошно так одеты,

            Как будто бы их ждут банкеты —

            Не там, вверху, в глуби небес,

            Не в крае божеских чудес,

            А тут, внизу, без страхов ложных,

            В садах магнатов осторожных

            Иль гетманов ясновельможных,

            Под фейерверк со всех сторон,

            Где песни, гам и лютней звон.

            От разноцветья, солнца пьяный —

            Нам ближе полдень златотканый,

            Прозрачней синевы разлив,

            Теплее шелковистость нив,

            Свободнее поток лучей,

            И нет скульптур уже понурых,

            Не убегают их фигуры

            От солнца ласковых очей.

            Хотя и чужд для нас свет сей

            И сердце знать его не хочет —

            Он все ж родней, чем свет полночи…

Доныне в думах стынет ряд:

Чугунных сглаженных оград,

            И толща стен, тяжелый фон

            Залитых золотом колонн,

            Вериги, рубище, хитон,

            Приглушен блеск очей без воли,

            Кровавый пот, гримаса боли,

            И ужас пытки,

                                 покаяние,

            Чтоб жизни миг — как подаяние…

            Рисунки и года сплелись,

            Навеки в сердце сбереглись,

            Но я до ихнего экстаза