Отторжение - [24]
Мама очень устала, сказал чужак под названием “отец”. Иди и почисть зубы. Поешь. Убери со стола. Вообще-то все то же, что говорили и мать, и тетя Мейбл, но он-то тут при чем? Он-то какое имеет право командовать? Не появлялся годами, а теперь приказывает. “Девчонка избалована”, – сама слышала, как он это сказал. А мама согласилась! Да, мол, избалована…
Салли кипела от гнева.
А главное, ни у кого нет на нее времени, кроме тети Мейбл. Тетя приходит, занимается уборкой, бегает в магазин. А по субботам берет Салли за руку, другой толкает коляску, и они идут на прогулку – маме надо отдохнуть.
Лето тридцать шестого выдалось сказочно теплым и зеленым. Девочка в коляске мирно спала, а Салли рассказывала Мейбл про школу, как проходят уроки, про подружек. На физкультуре ее очень хвалили – и она старалась как могла. Салли всегда хотела победить. Бег, сам процесс бега никаких трудностей для нее не составлял. Огонь нетерпения в ее душе легко и полноценно преобразовывался в кинетическую энергию и гнал вперед, к финишу. Медлительные и неуклюжие одноклассницы отставали одна за другой. Тяжелое дыхание, раскрасневшиеся потные лица, напряженно суженные, страдающие глаза. Салли же была как стрела, выпущенная из лука. Как молния, как богиня победы пролетала она финишную черту – и ее переполняло чувство гордости и превосходства. Учитель гимнастики выставлял ее на соревнования. Ей было неважно, что за соревнования, бег на шестьдесят ярдов или эстафета, – важно победить. Салли жаждала только победы. Победа – лучшая награда, награда из наград.
На прогулках с тетей Мейбл они развлекались тем, что ставили отметки домам. Цвет, размер, розы в саду, сорняки на газоне – разработали целую систему оценок. Шли усадьбы. И вот, наконец, Айви-Хаус – кульминация прогулки, магический, окруженный мифами дом великой балерины Анны Павловой. У Мейбл и Салли этот дом всегда получал самую высшую оценку.
На стенах, окружающих Голдерс-Парк, кто-то намалевал черные надписи. И не только на стенах – на сарайчиках, скамейках, на заборе. Огромные буквы похожи на орущих людей, подумала Салли. Ей захотелось присесть на корточки и закрыть голову руками. Посмотрела на тетю Мейбл – неужели она не слышит злобный рев? Нет. Похоже, нет – так же весела и беззаботна, как всегда. Мейбл очень нравится катать коляску по посыпанным песком дорожкам парка. Или присесть на скамейку и кормить Ивонн из бутылочки. Салли хотелось поскорее уйти. Но она молчала. Ей было страшно, казалось, за подстриженными кустами мелькают опасные тени, кто-то там прячется. Буквы уставились, как глаза со старинных портретов, – куда бы ни отошел, всегда смотрят на тебя. Салли понимала, что эти черные слова обращены к ней и ни к кому другому. Она – цель. Не просто цель – мишень. А тетя Мэйбл – нет. Она из другой породы. Салли уже успела понять простую истину: кому-то бояться нечего, а другим – есть чего. Потому что эти другие – дичь, предмет охоты. Как в школе. Какао – называли Салли другие девочки. Ее фамилия из Коэнка превратилась в Какао. Салли ненавидела эту кличку, ненавидела этих девчонок. Ненавидела и страстно хотела быть в их компании, играть с ними. Но и игры она ненавидела, потому что ее не принимали. А больше всего ненавидела золотисто-оливковый оттенок своей кожи, темный пушок на руках – остальные были беленькие и чистенькие. Ненавидела свои прямые темные волосы – у остальных завивались локоны, как у принцесс. И все, что она ненавидела, унаследовано от отца: имя, цвет кожи, цвет волос, обособленность, если не сказать отторжение, – всё. Каждое утро шла в школу со страхом – что скажут девчонки, не станут ли опять смеяться. Малышка мисс Какао, ты же черномазенькая.
В парке Салли читает надписи на стенах, на досках сарая и скамейках, и сердце колотится так, будто в груди поселился дятел. Она дочь Видаля Коэнки, а это проклятие, эти уродливые буквы визжат, воют, они различают ее в массе прохожих и шипят: никуда не денешься. ЖИД – написано на каменном заборчике. Вопль со стены сарая, где садовники хранят свои мотыги и грабли: GO HOME! DOWN WITH![22] – на спинке скамеек. И везде, крупно и уродливо: THE JEW.
1936 год. Год триумфа лидера британских фашистов Освальда Мосли. Число его сторонников растет с каждым днем. Молодые парни бреют виски, оставляют только тщательно зачесанные назад длинные волосы на темени. Прическа, символизирующая непоколебимую целеустремленность. Никаких сомнений, никакой амбивалентности – ни под каким видом. Весь их облик подчеркивает: никаких сомнений и никакой амбивалентности. Но и люди с традиционными прическами, те, кто до поры до времени складывал радикальные помыслы в конторские портфели, охотно принимают участие в фашистских манифестациях, демонстрируют поддержку – умеренные, чистоплотные, с мозгами, не тронутыми коммунистической отравой, одобрительно кивающие на каждое слово Мосли.
Мосли поначалу вовсе не интересовался еврейским вопросом – наоборот, относился к антисемитской одержимости лидера немецких фашистов Адольфа Гитлера с презрением. Он вообще считал Гитлера примитивным и вульгарным. Но потом сменил позицию. Никто не стал бы отрицать: примитивный и вульгарный Гитлер делает гигантские успехи, народ его поддерживает. Хотя Мосли прекрасно понимал, что популярность Гитлера, как и многих успешных лидеров этого типа, зависит именно от его примитивности и вульгарности, от умения играть на самых подлых струнках народной души. Да, понимал и даже осуждал; беда только в том, что он и сам страстно желал того же. Никто не станет отрицать: Гитлер за очень короткий отрезок времени приобрел огромную власть, о которой Мосли мог только мечтать. Возможность запрещать оппозиционные движения, объявляя их агентами международного заговора коммунистов и евреев, определять, что можно высказывать, а чьи глотки лучше бы заткнуть. Власть над белыми и власть над черными, ни под каким видом не смешивая тех и других, власть, исключающая серые зоны, власть, исключающая расовую и религиозную неразбериху. И такая власть достижима. Мосли и его приверженцы уверены, что она в недалеком будущем сама падет им в руки, надо только дождаться очередных выборов – и все будет, как в Германии. Ну, может, не на этих выборах, но на следующих – точно. И, как это ни претило Мосли, Гитлер нашел формулу успеха: объединил немецкое общество против евреев. Сам Мосли иногда в кругу приближенных усмехался:
«Время идет не совсем так, как думаешь» — так начинается повествование шведской писательницы и журналистки, лауреата Августовской премии за лучший нон-фикшн (2011) и премии им. Рышарда Капущинского за лучший литературный репортаж (2013) Элисабет Осбринк. В своей биографии 1947 года, — года, в который началось восстановление послевоенной Европы, колонии получили независимость, а женщины эмансипировались, были также заложены основы холодной войны и взведены мины медленного действия на Ближнем востоке, — Осбринк перемежает цитаты из прессы и опубликованных источников, устные воспоминания и интервью с мастерски выстроенной лирической речью рассказчика, то беспристрастного наблюдателя, то участливого собеседника.
Жил-был на свете обыкновенный мальчик по прозвищу Клепа. Больше всего на свете он любил сочинять и рассказывать невероятные истории. Но Клепа и представить себе не мог, в какую историю попадет он сам, променяв путевку в лагерь на поездку в Кудрино к тетушке Марго. Родители надеялись, что ребенок тихо-мирно отдохнет на свежем воздухе, загорит как следует. Но у Клепы и его таксы Зубастика другие планы на каникулы.
Без аннотации Мохан Ракеш — индийский писатель. Выступил в печати в 1945 г. В рассказах М. Ракеша, посвященных в основном жизни средних городских слоев, обличаются теневые стороны индийской действительности. В сборник вошли такие произведения как: Запретная черта, Хозяин пепелища, Жена художника, Лепешки для мужа и др.
Без аннотации Рассказы молодого индийского прозаика переносят нас в глухие индийские селения, в их глинобитные хижины, где под каждой соломенной кровлей — свои заботы, радости и печали. Красочно и правдиво изображает автор жизнь и труд, народную мудрость и старинные обычаи индийских крестьян. О печальной истории юной танцовщицы Чамелии, о верной любви Кумарии и Пьярии, о старом деревенском силаче — хозяине Гульяры, о горестной жизни нищего певца Баркаса и о многих других судьбах рассказывает эта книга.
Без аннотации Предлагаемая вниманию читателей книга «Это было в Южном Бантене» выпущена в свет индонезийским министерством общественных работ и трудовых резервов. Она предназначена в основном для сельского населения и в доходчивой форме разъясняет необходимость взаимопомощи и совместных усилий в борьбе против дарульисламовских банд и в строительстве мирной жизни. Действие книги происходит в одном из районов Западной Явы, где до сих пор бесчинствуют дарульисламовцы — совершают налеты на деревни, поджигают дома, грабят и убивают мирных жителей.
Повесть известного китайского писателя Чжан Сяньляна «Женщина — половинка мужчины» — не только откровенный разговор о самых интимных сторонах человеческой жизни, но и свидетельство человека, тонкой, поэтически одаренной личности, лучшие свои годы проведшего в лагерях.
Меня мачеха убила, Мой отец меня же съел. Моя милая сестричка Мои косточки собрала, Во платочек их связала И под деревцем сложила. Чивик, чивик! Что я за славная птичка! (Сказка о заколдованном дереве. Якоб и Вильгельм Гримм) Впервые в России: полное собрание сказок, собранных братьями Гримм в неадаптированном варианте для взрослых! Многие известные сказки в оригинале заканчиваются вовсе не счастливо. Дело в том, что в братья Гримм писали свои произведения для взрослых, поэтому сюжеты неадаптированных версий «Золушки», «Белоснежки» и многих других добрых детских сказок легко могли бы лечь в основу сценария современного фильма ужасов. Сестры Золушки обрезают себе часть ступни, чтобы влезть в хрустальную туфельку, принц из сказки про Рапунцель выкалывает себе ветками глаза, а «добрые» родители Гензеля и Гретель отрубают своим детям руки и ноги.