— В округе на сто пятьдесят километров все скорпионы уже промаркированы. Наша территория начнется за хребтом Верещагина, там часто появляются свежие экземпляры.
— Я думал, за семнадцать лет все скорпионы уже помечены раз по десять каждый, — честно признался я.
— Я бы тогда остался без работы, — подмигнул Сакрадов. — Маячки не долговечны. Срок службы в среднем — три-четыре месяца.
— Похоже, тут все оборудование не страдает излишней надежностью, — закинул я удочку. — У Жана вот вчера тоже джип сломался.
— Да, есть такое дело, — согласился Бэтмен. — Извечная проблема. Впрочем, мы уже привыкли. Системы наблюдения и сбора данных не живут больше двух месяцев, исследователи уже замучили своими просьбами расставить новые зонды. Это, кстати, их оборудование там, сзади.
— Но об отказах воздушных фильтров я не слышал. Надеюсь, это не частое явление?
— Насколько мне известно, таких отказов не было ни разу. Причина, полагаю, в том, что выходит из строя оборудование, где задействовано электричество или радионуклиды, а в фильтрах одна химия: меняй насадки вовремя — и всё будет нормально. Расслабься, — покосился он на меня. — Здесь всё по триста раз проверено.
Мы продолжали мчаться по равнине, навстречу восходящему солнцу. Изредка попадались стада насекомых, от мелких клопов, до внушительных слонопотамов, но Сакрадов каждый раз сворачивал в сторону, стараясь к ним не приближаться. Пару раз мы пересекли реку, катившую свои тягучие воды извивистым руслом куда-то на юг. Заросли полиморфных кристаллов с каждым пройденным километром становились всё выше и причудливей, напоминая уже скорее не привычные кусты, а какие-то архитектурные сооружения: арки, изломанные стены, шпили и беседки. Приходилось объезжать это великолепие: в сплетении «ветвей» можно было заплутать. Кристаллы источали запах, очень похожий на запах озона, он разносился далеко окрест. Рядом с кустами росли местные грибы. Оксана рассказывала, что экстремалы из числа исследователей как-то пробовали приготовить из них нечто съедобное. Дело закончилось групповым промыванием желудков.
— Нам туда, — указал Сакрадов на появившуюся впереди белую полосу.
Это был хребет Верещагина. Через полчаса мы подъехали к отвесным скалам, вздымавшимся на километровую высоту — немало по меркам этой планеты. По-моему, в справочнике говорилось, что высочайшей вершиной ада была гора Джайн, поднимавшаяся на два с чем-то километра и вытянутая в длину километров на двадцать. Белые скалы, лежавшие у нас на пути, казались совершенно неприступными, я не заметил никаких выступов или трещин, которые бы позволили штурмовать их гладкие стены. Сомневаюсь, что Игорь залез бы на них, даже с альпинистским снаряжением.
— Как будем перебираться? — поинтересовался я.
— Здесь недалеко есть разлом, — ответил Сакрадов. — Проходит через весь хребет. Возле входа и выхода установим телекамеры, экологи просили. Изучают миграционные пути насекомых, — он свернул к югу и повел джип вдоль скал. — Интересные горы, да? — вдруг добавил Бэтмен. — Земля вокруг коричневая, а скалы белые.
— Наверное, выход оснόвных пород, — пожал я плечами.
— Что-то вроде известняка?
Он что, решил проверить мои знания геологии?
— Известняк — осадочная порода. Вряд ли тут раньше было море. Я даже не знаю, живет ли кто-нибудь в местных водоёмах.
— Живет, — уверенно заявил Сакрадов.
Вскоре показался обещанный разлом — гигантская трещина, расколовшая скальный монолит, и образовавшая длинный коридор, наискось пронзавший хребет. В ширину разлом был метров сто. Мы остановились и вышли из машины. Бэтмен ткнул пальцем в левую стену, я кивнул. Там было крепление для камеры на уровне человеческого роста. Сама камера валялась неподалеку, разбитая вдребезги.
— Шмели постарались? — спросил я.
— Может они, может хоботы, — сказал Сакрадов, доставая новое оборудование с заднего сиденья. — Насекомые вообще не любят нашу технику. Держи болты.
Мы укрепили телекамеру и продолжили путь.
В разломе было прохладно, дул ветерок, я открыл окно, чтобы проветриться. Кусты тут не росли: солнца было мало. Белые стены, в густой тени казавшиеся синими, по обе стороны дороги уходили высоко вверх, к узкой полоске зеленого неба. В следующий раз надо прихватить с собой фотоаппарат, с утра как-то не подумал.
Три километра коридора вскоре завершились, джип завернул за очередной поворот, выскочил на открытое пространство и чуть не врезался в скорпиона. Сакрадов ударил по тормозам, мы остановились буквально в метре от тупой головы насекомого. Последнего, похоже, чуть инфаркт не хватил: клешни в ужасе задраны, когти впились в землю, хвост прямой, как стрела. Бэтмен, напротив, являл собой образец спокойствия: деловито пощелкал по клавишам и изрек:
— Наш клиент. Маяка нет.
Я в этот момент гадал, на сколько метров нас отшвырнет удар двухтонного рыльца, и останутся ли выжившие в машине. Однако скорпион нападать не стал — резво развернулся и рванул со всех своих девяти ног, позорно поджав хвост.
— Попадешь? — спокойно спросил Сакрадов.
— Не вопрос, — я взялся за джойстик метательной установки — здесь он был выведен на переднее сиденье — посмотрел в прицел и выстрелил. Скорпион курса не изменил, как бежал куда глаза глядят, так и продолжал бежать.
