– Но…Есть же власть… – попытался вставить слово Колчак.
Это он сделал зря. Львов страшно, с оттягом ударил адмирала ногой в пах:
– А тебя вообще никто уже ни о чем не спрашивает, подстилка английская! – прорычал Глеб и повернулся к Анненкову. – Борь, клянусь, он же в английскую армию записался[128]!
И с этими словами он двинул лежащего на полу Колчака еще раз. В мертвой тишине кабинета отчетливо хрустнули ребра…
Львов повернулся к своим бойцам, скомандовал «Взять!», и бывшего командующего Черноморским флотом уволокли. Глеб оглянулся на Бориса:
– Я сейчас. Минутку, ага? – и с этими словами он вышел из кабинета вслед за штурмовиками.
Все, кроме Анненкова и Крастыня, невольно проводили его взглядами. В кабинете царило молчание, и вдруг под окнами раздалось:
– Решением партии большевиков бывшего адмирала, британского шпиона и изменника Родины…
Дальше шло что-то неразборчивое, и вдруг…
– …приговорил к высшей мере социальной защиты. Приговор окончательный, обжалованию не подлежит!
Снова неразборчивые голоса, и вдруг дикий вопль: «Пощадите!» А следом за этим громоподобное львовское:
– Взвод! Слушай мою команду: по изменнику Родины и предателю – ОГОНЬ!
И сухой треск выстрелов…
Новицкий невольно перекрестился. Трубецкой одними губами шептал молитву.
Хлопнула дверь, и в кабинет вернулся Львов. Анненков посмотрел на него, указал на стул:
– Садись. И вы, господа, тоже садитесь.
Все сели. Анненков сел на место Колчака, брезгливо сдвинул в сторону какие-то бумаги.
– Значит так, – начал он спокойно. – Павел Иванович, Константин Антонович, Владимир Владимирович, я не ошибусь, если скажу, что у вас нет причин особенно скорбеть по безвременно почившему изменнику Колчаку? Ага, молчание – знак согласия. Соответственно, я полагаю, что вы, князь, – он повернулся к Трубецкому, – примете на себя командование бригадой линейных кораблей. Вы, Павел Иванович, принимаете на себя командование флотом. А вы, адмирал, – обратился он к Плансону, – как мне кажется, и так на своем месте. Теперь у меня к вам всем вопрос. Один, но очень важный: нам нужно в Одессу. Срочно. Когда обеспечите?
Плансон кашлянул:
– Борис Владимирович, разве это проблема? Выделю вам эсминец, и через девять часов вы – в Одессе…
Анненков засмеялся:
– Э, нет, господа. В Одессе я должен быть не один, а вместе со своей дивизией…
В дни великой войны с внешним врагом, стремящимся почти три года поработить нашу Родину, Господу Богу угодно было ниспослать России военную победу, которую ковали и в тылу, и на фронтах.
Государство Российское вернулось к прежним границам, и Австро-Венгрия подписала Акт о безоговорочной капитуляции.
В связи с тяжелейшими трудностями, выпавшими на долю России, почли мы долгом совести облегчить жизнь народу нашему и объявляем о выходе России из военной коалиции с прекращением всех военных действий на всех фронтах.
Война, отнявшая сотни тысяч жизней наших братьев и сестёр, окончена! Теперь только мирный труд и созидание будут нашей задачей. В цехах и на полях должны мы крепить силу нашей страны и её могущество.
Во имя горячо любимой Родины призываем всех верных сынов Отечества к исполнению своего святого долга перед ним. Мирным трудом всего общества в тяжелую минуту всенародных испытаний помочь вывести государство Российское на путь благоденствия и славы.
Да поможет Господь Бог России.
Подписал: Николай II
г. Псков. 7 ноября, 15 час. 1916 г.
Министр императорского двора
генерал-адъютант граф Фредерикс
Президент Вильсон узнал об итогах выборов по беспроводной связи. Президент и миссис Вильсон поздно вечером накануне прибыли на автомобиле к причалу, чтобы подняться на борт яхты «Мейфлауэр» для путешествия в Нью-Йорк, где уже в 10 часов утра они должны были сесть на поезд до Вильямстауна, штат Массачусетс, чтобы посетить крестины внука мистера Вильсона.
Сообщение, переданное по беспроводной связи на борт «Мейфлауэра» поздно ночью, принесло президенту известие о том, что он был переизбран. Сообщение было отправлено секретарем Тамулти после того, как он связался со штаб-квартирой Демократической партии в Нью-Йорке.
“The New York Times”. 10 ноября 1916 г.
Прибытие подразделений и погрузка на корабли Черноморского флота прошли в штатно-авральном режиме, так что уже через двое суток караван во главе с броненосцем «Пантелеймон» и охранением из крейсера «Кагул» и шести эсминцев взял курс на Одессу. Собственно говоря, особой необходимости в столь сильном боевом охранении не имелось: болгарский флот имел в своем составе лишь шесть малых миноносцев, типа тех, что участвовали в русско-японской войне, одну немецкую подводную лодку, как раз стоявшую в ремонте, и торпедную канонерскую лодку «Надежда». Правда, сами болгары в забытьи называли ее «крейсером», но в артиллерийском бою с ней мог справиться эсминец типа «Новик». И даже «Эльпидифор» вполне мог постоять за себя, не без шансов на успех. Турецких же кораблей в Черном море не наблюдалось уже давно…
Так или иначе, но путь до Одессы прошел без приключений. Всю дорогу Львов и Анненков сражались с сопровождавшим их в пути командиром Балтийской морской дивизии флигель-адъютантом Фабрицким
