Отец - [31]

— Приветик, Ксанка!

— Вылезай, Саша, Вот! Знакомься: моя подруга и наша соседка — Зюка… А это, Зюка, мой брат.

— То есть как это — брат? Родной?

— Самый что ни на есть.

— Без кило конфет тут не разберешься. Что-то ты, Ксанка, путаешь, напускаешь туману. Не буду купаться! Понятия не имела, что на берегу развелись мальчики! — И, прищурившись, она посмотрела на Сашу. — А брат у тебя красивый!

— Влюбись, — предложила Сана. — Саша, отчего ты так покраснел?

— Загорел, а не покраснел.

— Ладно, — сказала Зюка. — Ксанка! Ты, наверно, сама влюбилась? Ты врешь, что он брат!

Они сидели все трое из хлипких мостках и болтали ногами. Во все стороны сыпались брызги.

— Я придумала: сейчас проверю, твой брат или нет! Я его поцелую.

— Валяй, — согласилась Сана.

— А я-то что? Я, выходит, вещь или камень? Не мешало бы у меня спросить!

— Наклонись.

— Отстань!

— Не отстану.

— Сана! Скажи ей, Сана!

— Пусть целует. Что тебе, жалко, в конце концов?

— Да я попросту не хочу!

— Саша, ты, может, не знаешь, куда девают носы, когда целуются в губы? — захохотала Зюка. — Санка, смотри, смотри, покраснел!

— Ему же шестнадцать лет, отвяжись от него, — вступилась сестра.

— Семнадцать! А сколько ей?

— Восемнадцать. Она на первом курсе филологического… Моя мама— ее декан.

— Мы проходили на первом курсе про то, что, когда целуются, так отвинчивают носы. Лана Пименовна принимала экзамены.

— Обедать пора, — строго сказала Сана.

— Я вас провожу, — увязалась Зюка и взглянула украдкой на Сашу.

Она проводила их до калитки дачи, однако Сана не пригласила ее войти.

9

На даче сидели двое, которых прежде Саша не видел: муж и жена (пожилые, старые).

— Здравствуйте, Ксаночка, моя любимица дорогая! Оскар, смотри, у дочери Александра Александровича платье парчовое.

— Это ситец. Французский, — сказала Сана.

— Ну и одевают же вас, моя душенька Ксаночка! А мы ждем. Ваши нас приютили, за нами должен прибыть грузовик. Нам опять отказали от дачи!.. Каждый год все одно и то же… И лета спокойно не проживем.

— Вы вступаете в слишком близкие отношения с хозяевами, — миролюбиво сказал отец, — Извините, я вас забыл познакомить. Это Саша, мой сын.

Глаза у двух стариков расширялись, У мужчины — всего на одно мгновение. Но женщина не мигая смотрела на Сашу. Потом сказала, как бы прощупывая дорогу:

— Я и знать не знала, что у вас двое деточек. Мы, признаться, думали — одна только Ксана.

— Саша жил не в Москве, — сдержанно пояснил отец.

— Ах, вот оно что!.. А он очень-очень на вас похож. Копия. Картина. Портрет.

С крыльца спустилась Лана Пименовна, облаченная в сарафан. Она держала в руках садовые ножницы.

— Я вам нарежу цветов. Стебли — во влажную тряпку, и довезете.

— Ну ко-опия! — вытаращив глаза, повторяла старуха — Ну ваш портрет…

Лицо у Ланы Пименовны стало непроницаемым. Она повернулись к гостим спиной и начала срезать цветы.

— А Ксаночка, знаете, — мы всегда говорили — Она человек не жизненный. Чересчур хороша для нашего времени, даже странно и удивительно.

— К сожалению, это не совсем так, — спокойно сказала мать.

— Ребенок, Святая! А ведь ей уже двадцать четыре года. И масса поклонником, но ничего такого не слышно при том разврате, что нынче царит вокруг К тому же — дача, машина, квартира. И собой хороша. Муж говорит: «пикантна»!

— Я срежу вам несколько роз, — как бы любуясь розами, ответила Лана Пименовна. — Вот эти еще не совсем распустились, пожалуй, они еще постоят… Не меняйте воду, я в воду с розами — аспирин. Запомнили?

— И как это вы согласились отдать такого мальчонку на воспитание? Видно, умный, тихий…

— Цветы я советую в разные вазы, — продолжали наставлять ее Лана Пименовна. — Анютины глазки — в какую-нибудь пониже. Хоть в полоскательницу. Анютины глазки не любят высоких ваз.

— За десять лет я ни разу не слышала, чтобы у вас был сын. Но, может, я невпопад? Дома Оскар задает мне головомойку! Я же от всего сердца, по простоте души…

— Что вы, что вы, ваши вопросы вполне уместны. Это сын Александра Александровича. Из Литвы. У него умерла мать. И мальчик приехал к нам.

— Ах, вот оно как! — ахнула старуха и заморгала. А ваша Ксаночка ну святая, ну прямо святая! Большой доброты и честности, как отец. Она всю деревню снабжает лекарствами. Молоденькая, а до чего отзывчивая: золотое сердце.

— Антонина, — сказал старик, — пойдем поглядим, может, прибыл наш грузовик.

— Да, да, — ответила старуха, — отчего б ему не прибыть? До свиданья. Извините за беспокойство.

Отец нс ответил. Закрыв глаза, он бормотал про себя:

…Меркнут знаки Зодиака

над про-осторами земли…

Старики ушли.

— Мама! Не обращай на нее внимания, — возмутились Сана. — Мама, она, честное слово, мешком прибита из-за угла… Воплощение пошлости!

— Однако пора обедать, — отстраняя Сану, весьма спокойно ответила Лана Пименовна.

Спит животное собака,

Дремлет птица воробей…—

бормотал отец.

«Зачем, зачем я согласился сюда приехать?» — горько спрашивал себя Саша.

И не знал, куда ему деть глаза.

10

Около семи часов вечера к ним явился гость — он приехал из города. (Саша сразу смекнул, что это и есть «учитель».) Звали гостя Арсений Васильевич. Лицо у него было умное, смуглое, с широким разлетом бровей и большим твердым ртом; волосы очень черные (прямо-таки Калиостро). На нем был светлый костюм — на дачи с таких франтоватых костюмах не ездят. Смуглость его и синяя чернота волос подчеркивались костюмом. (Полюбишь уголь! Полюбишь! Что тут и говорить!)