Отдых на Бермудах - [39]

– Иди сюда, Элла. – Он попытался обнять ее, но она отвела его руки.

– Пожалуйста, ответь мне прямо, Куп. Без увиливаний, хорошо? Я приму все как есть.

Он не был уверен в этом.

– Клянусь, что не буду больше морочить тебе голову.

Он сел на скамью и мягко притянул Эллу к себе на колени, благодарный ей за то, что она больше не сопротивляется.

– Не нужно придумывать никаких оправданий. – Она погладила его по щеке, и чувство вины вновь резануло его по сердцу. – Я понимаю, что ты потрясен и обескуражен.

Он накрыл ее руку ладонью и отвел в сторону:

– Хватит рассуждать так чертовски разумно, Элла. – И сразу же почувствовал, как она напряглась в его руках.

– Похоже, я далеко не так разумна, как мне хотелось бы. Но я хочу быть справедливой, и я не стану призывать тебя к ответственности.

– Черт возьми, Элла, кто сказал тебе, что жизнь – справедливая штука?

Она попыталась встать, но он крепко держал ее, прислонившись лбом к ее плечу.

– Прости меня, не уходи… – Он глубоко вздохнул, готовый признать по крайней мере часть правды, и с досадой отмечая, что ее ягодицы, прижимавшиеся к его паху, вызвали неуместную реакцию.

Ему совсем не хотелось вести серьезные разговоры об ответственности, он предпочел бы сейчас снять с нее легкое платье и насладиться ее сексуальным телом. Но он не мог этого сделать, потому что она ждет его ответа.

Куп откинул голову на спинку сиденья. Глядя в чистое голубое небо и на парящих в нем чаек, он чувствовал, как густой туман непонимания и обид, окутывавший его в детстве, от которого он, казалось, убежал, снова сгущается вокруг него.

Он с грустью посмотрел на Эллу:

– Тебе не приходило в голову, что я не создан для роли отца? Что тебе и малышу, может быть, гораздо лучше будет без меня?

– Нет, не приходило, – сказала она. – Я понимаю, ты не в таком в восторге от этой беременности, как я. Но это не значит, что ты не будешь хорошим отцом. Разве ты не хочешь попробовать?

– Я хочу попробовать, просто я не знаю…

– Когда речь заходит о воспитании ребенка, никто не сможет дать тебе никаких гарантий. Ты просто должен действовать интуитивно и надеяться на лучшее.

– Наверное. Но ты всегда будешь намного лучше меня, – сказал он, сумев оценить ее иронию.

– Может, ты должен разобраться, откуда в тебе такая неуверенность? Возможно, это поможет?

– Сомневаюсь. – Он определенно не хотел заниматься самоанализом.

– Это из-за твоего отца? Из-за того, что ты не был знаком с ним? – спросила она, не дожидаясь помощи с его стороны. – В этом причина?

Он покачал головой. Черт, он должен сказать ей правду об этом тоже, и немедленно.

– Я знал его. Я солгал тебе.

Она окинула его удивленным взглядом:

– Но зачем?

– Дело в том, что я его почти не знал, – ответил он, не зная, как объяснить ей то, чего он сам никогда не понимал. – Я знал о нем. И он знал о моем существовании.

– Я не понимаю, – медленно проговорила она.

– Я вырос в небольшом местечке Грэйсвил в Индиане. – Куп начал рассказывать историю, которую так долго отвергал, что ему казалось, он говорит о каком-то другом ребенке. – В таких городишках все друг друга знают. Мой старик был крупной шишкой – начальник полиции, любивший сходить налево. Все знали, что я его сын, потому что я был очень похож на него. Да и моя мама не очень-то скрывала это.

– Но ты наверняка говорил с ним? Раз это был такой маленький городок.

А ты был его сыном.

Он практически услышал, как она подумала это. И вспомнил все моменты, когда ребенком изводил себя тем же вопросом.

– Зачем? – спросил он с горечью, которая удивила его самого. – Он был просто парнем, который время от времени заезжал к нам, чтобы перепихнуться с моей матерью. Она сказала ему, что я от него. Он и слышать этого не захотел.

– Он никогда не говорил с тобой? – Элла была в ужасе. – Но это отвратительно – почему он не захотел знать тебя?

«Яблоко от яблони недалеко падает», – мрачно подумал Куп. Разве он не собирался поступить точно так же со своим собственным малышом? Решив, что денег будет достаточно, чтобы освободиться от любой ответственности за ребенка.

– На самом деле это не так, один раз я все же говорил с ним. Пять слов… – Он заставил свою память вытолкнуть на поверхность то унижение, чтобы наказать себя. – Хочешь знать, что это были за слова?

Сердце Эллы сжалось, когда на лице Купа появилось холодное отстраненное выражение, а натянутая улыбка ничем не напоминала того страстного остроумного мужчину, которого она знала. Она кивнула, хотя не была уверена, что хотела знать, Куп выглядел таким несчастным.

– Не желаете ли жареную картошку? – Его нервный смешок прозвучал совсем не радостно. – Довольно драматично, верно?

Сердце Эллы заныло, когда она услышала его ровный безучастный голос.

– О, Куп, – вздохнула она, и резкая боль пронзила ее грудь. Неудивительно, что он так неохотно говорил о ребенке. Это был не страх ответственности; это была просто неуверенность.

– Когда я учился в средней школе, подрабатывал в «Драйв ин», кафе в городе, – продолжал он все тем же ровным тоном, который должен был скрыть его эмоции. – Моя мама долго не задерживалась ни на одной работе, у нее случались, – он сделал паузу, – эти настроения. – Он пожал плечами. – В общем, нам были нужны деньги. Как-то вечером он заехал со своей семьей в кафе, спустя примерно месяц после того, как я получил эту работу. Он заказал два хот-дога с чили, два пива с шоколадным солодом и луковые колечки для своих детей – Делии и Джека-младшего.