От весны до осени, или Повесть про девочку - [6]

И я снова склоняюсь к моей ледяной чаше с водой и светом.

Воды в колодце совсем мало, она убегает, просачиваясь под снег, под лед, у нее тайный ход отсюда, из тесноты. Она лишь слегка покрывает дно. Как удивительно видеть живое летнее песчаное дно сейчас, когда кругом нигде нет земли, один снег! Под лучом фонарика белые камешки, темная галька играют, как драгоценные камни. Вода трогает их, пошевеливает, оранжевые осколки кирпича подрагивают, как живые.

Песчинки поскакивают, попрыгивают — на них блестки какие-то… Постой-постой! Это не просто игра света и воды — это что-то такое…

Может, это золотой песок?! Сердце у меня замерло. Я, погасив фонарик, сую его в карман и загребаю со дна горсть мокрого песка с камешками и землей, и только хочу ссыпать все это в варежку, как вдруг кто-то хватает меня за воротник и вопит противным голосом: «Ага, попалась, которая кусалась!» Это Колька Зайкин, наш извечный враг. Я терплю все, пока не засовываю варежку с драгоценным песком в карман, и Колька еще успевает сыпануть мне в лицо снега и ударить по шее.

Но вот я на ногах. Я готова растерзать Кольку, хотя по не обговоренным никем, но всем известным правилам нам, «тоненьким жердям», полагалось убегать и прятаться от «людей кырмыска, толстых-стариков». Схватив ведро за дужку, я с размаху луплю Кольку по башке. Жалко, он в шапке, а то бы здорово зазвенело.

Кольке, конечно, не больно, — подойник легче перышка, и звону не так уж много, но Колька ошеломлен таким нарушением правил войны. Он кубарем катится вниз по склону и оттуда грозит: «Вот пойдешь с водой!»

— У-у! Людь кырмыска, толстый старик! — отвечаю я ему.

— У-у! Тоненькая жердь! — ругается Колька.

Я стараюсь кричать громче, может, Шурка услышит, но где там, — она, наверное, дома, а рамы на окнах двойные… Делать нечего.

— Как только подойдешь — оболью, — обещаю я Кольке и бегу вниз, обливая свои валенки.

Может, я бы и, не пришла с водой в этот раз и Кольке влетело бы за промокшую одежду, но, на наше счастье, шел с конного двора сам Колькин отец и, постыдив его, — «Эх ты, с девчонкой связался!» — увел с собой.

Я пришла домой под звуки труб и горнов, поющих о моей победе, но бабушка их не услышала, конечно. Она не хуже Кольки набросилась на меня:

— Ах ты, господи! Явилась-таки! Да тебя только за смертью посылать! Мать с отцом сейчас придут, а самовар налить нечем. Горе ты мое луковое. Побежала-то как резво, и на тебе! Пропала!

Но у меня в кармане лежал песок! И я даже не обиделась на бабушку. Что поделаешь, если она никак не может понять, что у нас с ней время неодинаково идет: здесь у нее долго идет, а там, где я, — очень быстро. Что ж тут поделаешь? Пожалуйста, ругай.

Золотой песок Золотой ли песок?

Я нетерпеливо переминаюсь с ноги на ногу, жду, когда бабушка кончит, и бегу к себе, захватив лампу. Пока высыпаю всю грязь из варежки на газету. Да, теперь ото просто грязь, никакой красоты! Но я не унываю. Вон они, беленькие песчинки, с острыми глазами блеска…

Я отбираю их по одной на край газеты, спичкой передвигаю между крупными бурыми и серыми зернами «простого» песка.

Придет папа, покажу, ничего не говоря, чтоб не спугнуть. Эх, жалко, не знаю я сама ничего, обо всем приходится спрашивать взрослых! Умела бы вот отличать золотой песок, и не сказала бы никому. Может, и сказала бы, зато уж наверняка: вот, мол, в нашем ключе обнаружено золото! И все. Теперь спросишь, да еще высмеют.

Мама с папой идут! Слышу их разговор. Быстро прикрываю газетой грязь, беленький песок заворачиваю в клочок бумаги. Бегу.

Пока они не поели, лучше не спрашивать. Набраться терпения. Из разговора понимаю, что после ужина опять уйдут, — собрание сегодня.

Когда папа вымыл руки и сел за стол, я развернула перед ним бумажку.

— Пап, посмотри, что есть!

— Хм, кварцевый песочек! Где это ты достала зимой?

— А что такое «кварцевый»? Драгоценный?

— Да нет, не драгоценный, но нужный. Из него стекло делают.

— Пап! А вот смотри, видишь, тут блестит сбоку? Это что? Это не золото?

— Да нет, дочка, не золото! Кварцевые зерна и блестят… Да взяла-то еде?

— На ключе, — говорю со вздохом. — А чтоб стекло сделать, его надо много?

— Много! Песок плавят в больших печах. Надо, чтоб печи работали непрерывно, не остывая. Песком надо их кормить без передышки, чтоб все время кипело.

— Наверное, у нас не хватит, — сказала я с печалью. — Его, знаешь, там, в ключе, чуть посыпано. Я по крупинке собирала. Может, в горе есть… Вот если бы золото…

— А что это ты, золотоискателем себя почувствовала?

Ну, вот оно, начинается! И я отвечаю, как только могу, независимо:

— Просто захотела узнать, что за песок. А ты уж сразу смеяться. — Тормошу я его голову. Папа похлопывает меня по рукам.

— Ну, беги, беги — нам с мамой торопиться надо. — Мы сейчас быстренько перекусим.

— Дашутка! — уже из-за стола говорит мама. — К тебе сейчас Асю приведут. Имановы (это Асины родители) тоже будут на собрании, она у нас посидит. Поиграйте с ней. Но только тихо, когда Толя заснет.

Ася придет — вот удача! Я думала, что мы с бабусей опять весь вечер одни будем. А тут Ася! Я потому так радуюсь, что играть вечером, да еще поздним, не то что днем!