От Русской земли к земле Киевской. Становление государственности в Среднем Поднепровье в IX–XII вв. - [22]

.

В связи с данной гипотезой локализации Пересечена становится понятно то упорство, которое киевские князья проявили в деле покорения уличей. Овладение Пересеченом открыло приднепровской Руси дорогу до Черного моря и способствовало оживлению контактов с Византией. Поэтому неудивительно, что активизация русско-византийских отношений в начале X в., завершившаяся заключением договора 911 г., совпадает по времени с подчинением уличей и установлением контроля Руси за Днепром.

Есть еще один факт, на который хотелось бы обратить внимание. В 9-й главе трактата «Об управлении империей» указывается, что конечной точкой сбора флотилии росов перед отправкой в Константинополь являлась το πακοντιωτιкоѵ καστρον — «пактиотическая» (то есть зависимая или союзная) крепость под названием Βιτεβζεβη. Эту крепость современные исследователи отождествляют с Витичевом[282]. Остатки древнего городища Витичев расположены сравнительно недалеко от городища Монастырей. Из этого следует два предположения. Первое состоит в том, что после покорения уличей киевские князья основывают крепость для обеспечения контроля за покоренным районом. Второе предположение исходит из того, что «пактиотический» Витичев — один из местных племенных центров, расположенных на Днепре и признавший власть киевских русов. В силу слабой доказательной базы на сегодняшний день оба этих предположения могут считаться равновероятными[283].

Таким образом, подчинение древлян, полян и уличей, отразившееся в нарративе, позволяет примерно очертить границы первичной политии, зародившейся в Среднем Поднепровье, которую 37-я глава «Об управлении империей» именует χωρας της Ρωσιας (страна Росия). Речь идет о прилегающих к Киеву территориях с юга (предположительно от Витической крепости) к северу до Днепро-Деснинского междуречья. В этом ареале присутствие Руси определяется четким археологическим маркером — особыми поселениями и погребальными комплексами при них. В современной исторической литературе они определяются по-разному — «открытые торгово-ремесленные поселения»[284], «погосты»[285], «дружинные лагеря»[286] и даже «многофункциональные военизированные поселения»[287]. Более приемлемой мне представляется характеристика, данная этому типу поселений А.Н. Бондарем, который определяет их как «укрепленные центры начального этапа становления Древнерусского государства»[288]. К подобным поселениям на днепровском Правобережье относятся в первую очередь киевское городище на Замковой горе[289] и Китаевский комплекс под Киевом[290]; левобережная территория представлена памятниками Табаевки[291], Шестовицы[292], Клонова[293], Седнева[294], Пересажа[295] и Гущина[296].

Впервые на возможность использования дружинных погребений в качестве маркера, очерчивающего границы Русской земли, обратил внимание В.Я. Петрухин. К погребениям такого типа исследователь относит камерные гробницы, представляющие собой «дружинные погребения Руси, еще сохранявшей скандинавские традиций»[297]. В то же время было сформулировано определение дружинной погребальной культуры, сегодня признанное большинством исследователей[298]. Сама эта культура носила полиэтничный, эклектический характер, являясь отражением неоднородного этнического состава руси[299].

Сама русь к указанному времени все более утрачивала исходный скандинавский облик, превращаясь в определенную социальную общность-дружину, господствовавшую над местными славянскими объединениями. Эта эволюция и определила дальнейшую судьбу Русской земли. По точному замечанию А.С. Щавелева, русы вполне могли бы стать одной из периферийных народностей Восточной Европы, воспроизведя в других исторических условиях судьбу ранних исландцев[300]. Однако сложившиеся условия направили эволюцию руси в иное русло: она не стала отдельной разновидностью «континентальных скандинавов», а начала превращаться в высший социальный слой, элиту формирующейся политии.

§ 2. «Мы от рода русского…»: складывание потестарных структур в Поднепровье

Каким же образом можно определить характер этой политии, сформировавшейся на землях Среднего Поднепровья? Определенные зачатки властных отношений в восточнославянской среде существовали и до появления скандинавов в Восточной Европе. Развитие производящего хозяйства в среде славян создало определенные условия для первичной политической консолидации. Речь идет о том, что на VIII–XI вв. выпал период так называемого малого, или средневекового, климатического оптимума[301]. Это позволяло даже при достаточно примитивной аграрной технике подсечного земледелия получить повышение урожайности зерновых культур, что, в свою очередь, не могло не сказаться на общем уровне благосостояния и развития восточнославянских социумов. Родоплеменные общинные образования начинают под влиянием факторов внутреннего развития, связанных с повышением прибавочного продукта, трансформироваться в первичные потестарные структуры[302].

Источники наглядно подтверждают данный тезис: к моменту своего появления на исторической арене славяне находились на стадии поздней первобытности. Как отмечает Иордан, характеризуя славян VI в., «hi paludes silvasque эго civitatibus habent» («вместо городов у них болота и леса»)